Нежный наставник - Шоун Робин

Эндрю Уолтерс был удачливым политиком. Его первый срок в качестве премьер-министра длился шесть лет. После роспуска кабинета он долго боролся за возвращение. Второй срок его кабинета, продолжавшийся вот уже четвертый год, не предвещал скорого конца.

Рамиэль сравнил два семейных портрета.

Бросалось в глаза сходство Элизабет с отцом. Что же касается детей Элизабет… то они пошли в отца. Все было бы гораздо проще, если бы они походили на Элизабет.

Он взял газету за 21 января 1870 года. Фотография Элизабет сопровождалась заметкой о ее помолвке с подающим надежды политиком Эдвардом Петре.

Она выглядела очень юной и наивной. Фотограф то ли случайно, то ли намеренно уловил мечтательное выражение неопытной девушки, обретающей женственность. Элизабет выдали замуж в семнадцать лет, сейчас ей было тридцать три, и лицо ее ничего не выражало. Ни в жизни, когда она, сидя напротив Рамиэля, обсуждала с ним проблемы сексуальных отношений, ниш различных фотографиях, сделанных после назначения ее мужа в кабинет отца.

Газеты изобиловали описаниями ее деятельности. Она проводила обширную кампанию в пользу своего мужа, посещала коктейли, организовывала благотворительные балы, целовала детей-сироток, раздавала бедным и немощным корзинки с продуктами. В глазах всех Элизабет была образцом дочери, жены и матери, женщиной достойной во всех отношениях.

Он швырнул газету на стол.

Недовольство боролось в нем с гневом, желание — с сочувствием, но за всем этим таился страх.

Страх, что Элизабет знала о тайне своего супруга. Страх, что она сознательно обратилась к Рамиэлю именно потому, что все знала. Но никак… она никоим образом не могла знать про… Рамиэля!

Пожелтевшие от времени газеты зашелестели, библиотеку заполнил свежий порыв воздуха.

— Сынок…

Для непривычного уха голос Мухаммеда звучал вежливо. Но все было гораздо сложнее. Мухаммед без слов просил Рамиэля отвергнуть Элизабет Петре, как он сам уже сделал это в своем сердце. Возможно, Мухаммед был прав.

Элизабет обманула евнуха. Она пришла к Рамиэлю за сексуальными познаниями. Ни то ни другое не говорило о ее целомудрии.

— А этот твой детектив, которого ты нанял… — Рами-эль сделал паузу, ненавидя себя за вопрос, который уже не мог не задать. — Он не мог ошибиться?

Черные глаза твердо встретили взгляд бирюзовых.

— Тут ошибки быть не может.

Перед глазами Рамиэля блеснул рыжий отлив в темно-каштановых волосах… он вспомнил, как она смутилась, когда он похвалил ее волосы. Это была реакция женщины, которой ие часто делают комплименты.

Приступ гнева, холодного и неумолимого, охватил его.

Она заслуживала лучшего мужчины, чем Эдвард Петре.

— Что делает Петре сегодня вечером?

— Он отправился на бал.

— Кто его дает?

— Баронесса Уитфилд.

— Эта женщина, с которой, по слухам, видели канцлера казначейства… кто она, Мухаммед?

Смуглое лицо евнуха осталось бесстрастным.

— Я не знаю, сынок.

Прищурившись, Рамиэль пристально посмотрел на него:

— Но у тебя же есть какие-то соображения на этот счет?

— Да.

— Тогда достань мне необходимые доказательства.

За широкими окнами опустилась ночь. Возможно, сейчас Элизабет танцует в объятиях супруга на балу у Уитфил-дов. Узнала ли она про него? Утром она сделала два глотка турецкого кофе, хотя он ей явно не нравился. А может, она просто притворялась? И если вдруг представится случай, каков будет выбор Элизабет: добропорядочность или страсть?

Рамиэль представил ее обнаженную, возлежащую на груде подушек и курящую кальян. Ему стало смешно. Она носила скрипучие корсеты и тяжелые шерстяные платья, пропахшие бензолом. И все-таки нет. Он совершенно явственно представил ее с распущенными по спине и полным грудям темно-рыжими волосами и с мундштуком во рту.

— Приготовь-ка мне экипаж, — приказал он слуге. — Сегодня вечером я буду следить за Петре.

Бал оказался даже хуже, чем ожидала Элизабет. Она беседовала с юными дебютантками, чувствовавшими себя еще не совсем в своей тарелке, и с молодыми людьми, слишком робкими, чтобы подойти к девушкам. Занималась гостями, которые были слишком старыми или слишком немощными, чтобы танцевать. И пока она вслушивалась в разноголосый женский щебет и мужской смех, в зале на сверкающем паркете кружились в вихре танца светские пары, поглощенные собой и поисками наслаждений.