Неуемный волокита - Холт Виктория

— Образумилась, — заметил он. — Этого ребенка я не оставлю на попечение безалаберных нянек, думающих только о шалостях с придворными. Эта женщина будет ему матерью, а не нянькой. — Он повернулся и сурово посмотрел на нее. — Иначе ей не поздоровится.

Он взял малыша из люльки и сунул в руки крестьянке.

— Корми его. Здесь. Сейчас.

Женщина выпростала большую грудь и поднесла к ней ребенка. Пока маленький Генрих жадно сосал, дед, не сводя с него глаз, громко смеялся.

— Отлично, — воскликнул он. — Насыщайся, внучек. Королям нужна хорошая пища.

Жанна глядела на них с удовольствием. Она радовалась, что отец так увлечен мальчиком; одобрение его относилось и к ней. Во многом она была с ним согласна; ей не хотелось, чтобы ребенок воспитывался при дворе короля Франции, но ей было любопытно, как Антуан воспринял бы весть, что его ребенка будут вскармливать в крестьянском доме.

Король подошел к кормилице, придвинул ей стул и стоял, пока младенец не насытился.

— Неси его к себе, — приказал он. И схватил женщину за ухо; жест этот был фамильярным, дружелюбным, однако в нем проглядывала угроза. — Помни, у тебя на руках наследник трона Наварры. Хорошенько помни.

Крестьянка с ребенком на руках вышла, и Генрих повернулся к дочери.

— Значит, мне вмешиваться в его воспитание нельзя? — спросила Жанна.

— А ты как думаешь, дочка? У тебя были и другие сыновья, однако он мой единственный внук. Я не забыл, что случилось с последним ребенком.

Лицо Жанны мучительно исказилось. Она никогда не забудет душераздирающих криков малыша, приводивших их всех в ужас, пока не обнаружилось, что у него сломаны ребра; и признания испуганной няни; флиртуя с молодым придворным, она бросила ему ребенка из окна, как мяч, а придворный поймать его не сумел.

Генрих насмешливо глядел на нее.

— Полагаю, дочка, — сказал он, — что ребенку в моих руках будет безопаснее, чем в твоих.

Король ждал протестов. Жанна никогда не отличалась кротостью; он помнил, как упрямо она отказывалась от брака с герцогом де Клеве и с пренебрежением восприняла побои, покрывшие синяками ее нежное тело. Она пошла больше в него, чем в мать, и он понимал ее лучше, чем Маргариту; та была больше привязана к своему брату, Франциску I, чем к нему или к дочери.

Поняв правоту отца, Жанна не стала протестовать. Она всегда тщательно обдумывала проблему и соглашалась с решением, которое ей казалось правильным. Генрих был доволен дочерью. Особенно теперь, когда она подарила ему внука.

Воспитание будущего короля Наварры находилось в его руках.

ЛЮБОВНЫЕ СВЯЗИ ПРИНЦА

Юный Генрих и его небольшая свита со смехом, с песнями ехали верхом в Нерак. У принца служилось хорошо, он был замечательным товарищем. Никто в Наварре не наслаждался жизнью больше его, и он старался, чтобы всем было так же весело, как ему. Невозмутимый, добродушный, он был отчаянным смельчаком и вызывал восхищение друзей, охотясь с ними в горах. Мало что доставляло Генриху большее удовольствие, чем охота на медведя, волка или серну в Пиренеях; еще ребенком он научился босиком взбираться на скалы. Трудности он переносил со смехом, никогда не просил особых уступок, и если в горах еда подходила к концу, охотно делился с самым скромным из слуг. Подошвы ног его отвердели и стали черными, поэтому незнакомцы часто принимали его за слугу. Генриха это только забавляло.

На губах его нередко играла насмешливая улыбка, словно ему нравилось подсмеиваться над жизнью; шуткам в свой адрес он неизменно веселился.

Дед, будь он жив, назвал бы его настоящим мужчиной, потому что внук становился очень на него похожим. Характер у внука, пожалуй, был более спокойный, ум — более острый; как ни нравилось ему развлекаться и охотиться, учеба вызывала у него интерес. Он никогда не станет таким образованным, как его бабушка, Маргарита де Валуа, но кто во Франции мог бы сравниться с нею? Маргарита была исключением, но все же передала внуку часть своей любви к учению и литературе.

От деда он унаследовал увлечение женщинами, проявившееся в раннем возрасте. Они его очаровывали и, словно бы улавливая его интерес, тянулись к нему. Притяжение было обоюдным.

Еще когда Генрих был совсем ребенком, тогда уже взгляд его больших темных глаз из-под высокого, увенчанного черными кудрями лба, неотступно следовал за женщинами; их формы привлекали его; он улыбался им и с любопытством гладил их груди; обладая живым, пытливым умом, он быстро понял, какую роль сыграют женщины в его жизни. Они были даже важнее охоты на волков и серн или уроков Ла Гошери, которому мать поручила приобщить его к реформатской вере. Нередко, сидя за книгами, он поглядывал в окно, надеясь увидеть какую-нибудь очаровательную девушку, и если видел, то выходил к ней; отправляясь в горы, искал взглядом какую-нибудь юную крестьянку, которая б умела карабкаться по скалам не хуже его и была б ему спутницей во время охоты.