Серебряный лебедь - Мартин Дебора

– Я называю ее мадам Мейнард из уважения. Она предпочитает воспитанных джентльменов, сообразующихся с ее пожеланиями, – Сомерсет презрительно фыркнул. – Во всяком случае, не таких прямолинейных грубиянов, как ты, Хэмпден. Ты для нее чересчур примитивен.

– Из твоих слов, дорогой, следует, что ты до сих пор не соблазнил ее, – небрежно заметил Колин.

– Сэр, вы слишком далеко заходите! – возмущенно воскликнул Сомерсет и принялся нервно теребить свой галстук, оглядываясь по сторонам.

В нем явно боролись два желания: похвастаться любовной победой и продолжать защищать честь дамы.

Но, заметив ехидную улыбку Колина, он решительно выпалил:

– Если хочешь знать правду, я действительно, по твоему грубому выражению, «соблазнил» ее, но тебя это никак не касается.

– Ты уверен? А может, любовная победа тебе приснилась?

– На что ты намекаешь? – со старательной надменностью в голосе осведомился Сомерсет.

– Мы оба прекрасно знаем, что, придя к ней, ты беспробудно проспал всю ночь, – заявил Колин.

Сомерсет густо покраснел, и маркиз понял, что его предположение оказалось правдой.

– Неужели эта шлюха посмела так нагло наврать тебе? – злобно процедил Сомерсет.

«Не много же стоит твое уважение к даме, – с трудом сдерживая гнев, подумал Колин. – Черт побери, что хорошего находят женщины в этом надутом болване, пекущемся только о репутации завзятого сердцееда?»

Однако надо было отвести подозрения от Анабеллы. Поэтому Колин ответил:

– Мне рассказала ее служанка.

– Тоже шлюха! Нашел кому верить. Спроси у самой мадам Мейнард… у Анабеллы. Я дарил ей подарки, а она отдаривала меня поцелуями и… еще кое-чем более весомым и приятным, – Сомерсет многозначительно подмигнул.

Колину уже изрядно надоела эта игра:

– Мне неинтересны твои уверения. Запомни, Сомерсет, я хочу получить эту женщину и получу ее. Советую тебе найти для своих развлечений другую актрису.

Сомерсет чванливо задрал нос:

– Довольствуешься моими объедками? Где же твоя гордость, приятель?

Колин с трудом удержался, чтобы не въехать кулаком по напудренной физиономии. Он взял Сомерсета за плечо и, глядя ему в глаза, ледяным тоном произнес:

– Если бы я хоть на секунду поверил, что ты мог заслужить право на обладание пусть крошечной частицей души или тела Анабеллы Мейнард, я отошел бы в сторону и уступил бы ее тебе. Но она слишком прекрасна и женственна, чтобы заинтересоваться таким ничтожеством, как ты. Только это и спасает тебя от публичной оплеухи.

Сомерсет перепугался не на шутку. Колин даже подумал, что Ривертон, получивший задание рассказать о взрывном темпераменте маркиза Хэмпдена и о том, что он чуть что не по нему – кидается в драку, пожалуй, перестарался. Бедняга Сомерсет, посмотрев на стиснутый кулак Колина, стал бледнее собственного белоснежного галстука.

– Она одурачила тебя так же, как и некоторых других, – уже мягче продолжил Колин, – потому что на самом деле влюблена в меня. Поверь, я получил убедительные подтверждения ее любви.

Ему было неприятно говорить о своих отношениях с Анабеллой этому болтливому хлыщу, но он понимал, что у него нет лучшего способа раз и навсегда отвадить иных возможных претендентов на ее благосклонность. А коли так, то он будет говорить о своей победе над Анабеллой независимо от того, понравится ей это или нет. Колину хотелось уберечь девушку от записных сердцеедов, которые немного потешатся с ней и отбросят, как надоевшую игрушку.

«Но разве ты сам не поступишь с ней точно так же, выведав ее секреты?» – спросил его внутренний голос.

«Нет, только не с ней!» – сейчас Колин искренне верил, что, даже если он когда-нибудь убедится в ее коварстве, Анабелла все равно будет для него дорога и желанна.

Сомерсет неожиданно заупрямился и театрально провозгласил:

– Боже милосердный, я не могу от нее отказаться! Она верх очарования!

Железной хваткой вцепившись в плечо бонвивана, Колин спокойно, почти ласково произнес:

– Ты тоже недурен собой… пока. Если хочешь таким оставаться впредь, забудь об Анабелле, – и, слегка изменив тон, спросил: – Впрочем, может быть, ты жаждешь защитить ее на поле чести?

В ужасе отпрянув назад, Сомерсет забормотал:

– Нет-нет, что ты! Я вовсе не испытываю желания драться с тобой, тем более из-за какой-то актрисы. Я вообще не терплю насилия.

Всем было известно, насколько плохо Сомерсет владеет шпагой, но Колин воздержался от язвительных комментариев. Бедняга и без того был напуган рассказами Ривертона, который в красках расписал ему многочисленные победные дуэли его вероятного противника. Колин отпустил плечо дрожащего от страха хлыща и мирно предложил: