Точно как на небесах - Куин Джулия

Он снова кивнул.

– Хорошо. Я разрешаю тебе. Когда ты будешь чувствовать себя лучше – а ты будешь чувствовать себя лучше, – тебе нельзя будет больше это делать, я имею в виду смеяться надо мной, но пока можешь продолжать. Ой! – Гонория нервно вскочила. – Я должна проверить твою ногу. Доктор Уинтерс ушел совсем недавно, знаю, но почему бы и не проверить?

Только два шага и одна секунда потребовались, чтобы убедиться, что изменений нет. Рана все еще чуть ли не светилась жутким красным цветом, но уже не было этого ужасного желтого, и никаких красных полосок на ноге.

– Все так же, – сказала Гонория Маркусу. – Не то чтобы я ожидала изменений, но почему бы не… Ну, ты знаешь. – Она смущенно улыбнулась. – Я уже говорила.

Она на мгновение замолчала, радуясь возможности смотреть на него. Его глаза оставались закрытыми, и он выглядел так же, как раньше, но Гонория услышала его голос, дала ему воды, и это дарило ей надежду.

– Твой жар! – вдруг воскликнула она. – Я должна проверить! – Гонория коснулась его лба. – Кажется, такой же, как и раньше. То есть сильнее, чем следует. Но меньше, чем был. Определенно меньше. – Она замолчала, гадая, не говорит ли сама с собой. – Ты еще меня слышишь? Он двинул головой.

– Хорошо. Я знаю, что говорю глупости, но нет никакого смысла говорить глупости, когда никто не слышит.

Его губы слегка растянулись – кажется, он пытался улыбнуться. Где-то там, в мыслях, он улыбался.

– Мне нравится быть глупой с тобой, – произнесла она.

Маркус кивнул.

– Хотела бы я знать, о чем ты думаешь?

Он чуть-чуть пожал плечами.

– Ты пытаешься сказать мне, что ни о чем особо не думаешь? – Она наставила на него палец. – Не верю. Я слишком хорошо тебя знаю. – Она подождала ответа, но его не последовало. – Ты, наверное, пытаешься придумать, как улучшить в этом году урожай зерна, – предположила Гонория. – Или сомневаешься, не слишком ли мала арендная плата. – Она на мгновение задумалась. – Нет, скорее, не слишком ли велика. Я уверена, ты мягкосердечный господин. Ты не хочешь, чтобы кто-нибудь страдал.

Маркус покачал головой. Достаточно, чтобы она поняла.

– Ты не хочешь, чтобы кто-нибудь страдал, или ты думаешь не об этом?

– Ты, – выдохнул он.

– Ты думаешь обо мне? – прошептала она.

– Спасибо. – Его голос было почти невозможно расслышать, но Гонория услышала. Она с трудом удержалась от слез.

– Я тебя не покину, – произнесла она, беря его за руку, – пока тебе не станет лучше.

– С-сп…

– Все хорошо, – успокоила его Гонория. – Тебе не нужно больше повторять это. Тебе не нужно было даже в первый раз это говорить.

Но она была рада, что он сказал. И не знала, что тронуло ее больше: «спасибо» или простое «ты».

Он думал о ней. Находясь на пороге смерти, а еще вероятнее – на пороге ампутации, он думал о ней.

Впервые со времени своего прибытия в Фензмор она не испытывала ужаса.

Когда Маркус проснулся в следующий раз, он сразу понял – что-то изменилось. Во-первых, у него снова адски болела нога. Но возможно, это не так уж плохо. Во-вторых, он проголодался. Страдал от голода, как будто не ел несколько дней.

Так оно скорее всего и было. Маркус понятия не имел, сколько времени прошло с начала его болезни.

И наконец, он смог открыть глаза. И это было прекрасно.

Маркус не мог определить, какое сейчас время суток. Вокруг стояла темнота, но было ли четыре часа утра или десять часов вечера? Болезнь лишает всякого представления о течении времени.

Пытаясь смочить пересохшее горло, Маркус сглотнул. Немного воды не помешало бы. Он повернул голову к столику возле кровати. Глаза еще не привыкли к темноте, но он все равно видел – кто-то заснул прямо в кресле. Гонория? Вероятно. Маркусу казалось, что она не покидала его комнату.

Он попытался вспомнить, как она вообще оказалась в Фензморе. Ах да, миссис Уэдерби написала ей письмо. Маркус не мог представить себе, почему домоправительница так поступила, но был бесконечно благодарен ей.

Он сильно подозревал, что был бы уже мертв, если бы не «изуверства» Гонории и ее матери.

Однако дело было не только в этом. Маркус мало что помнил и все-таки точно знал – Гонория постоянно находилась рядом с ним. Она держала его за руку, говорила с ним, ее тихий голос достигал его души, даже если Маркус не был способен различить слова.

И почему-то… Так было легче. Он не был одинок. Впервые в жизни он не был одинок.

Маркус хмыкнул. Слишком драматично. Он никогда не был окружен каким-то невидимым щитом, державшим остальных людей на расстоянии, и мог бы общаться с куда большим количеством людей. С гораздо большим. Он же чертов граф, достаточно было щелкнуть пальцами, чтобы наполнить дом людьми.

Но Маркус никогда не хотел оказаться в компании только ради бессмысленных разговоров. И во всем, что действительно было важно для него, всегда был один.

Он так хотел.

Он думал, что так хотел.

Маркус поморгал, и комната начала приобретать более определенные очертания. Шторы не были закрыты полностью, и он мог даже различить цвета при свете луны. Или, возможно, он просто знал – стены в его комнате бордовые, а гигантский пейзаж, висевший над камином, по большей части зеленый. Люди видят то, что ожидают увидеть. Одна из основных жизненных истин.

Маркус снова повернул голову, вглядываясь в человека в кресле. Это определенно была Гонория, не только потому, что он ожидал ее увидеть. Ее прическа растрепалась, и волосы были явно светло-каштанового оттенка – значительно светлее, чем у леди Уинстед.

Сколько же она здесь сидит? Вряд ли ей удобно.

Но он не будет ее беспокоить. Ей определенно нужно поспать.

Маркус попытался сесть, однако обнаружил, что еще слишком слаб. Он смог подняться только на несколько дюймов и видел теперь немного лучше, потому попытался взять со стола стакан с водой.

Он смог поднять руку только на полфута, затем она упала обратно. Проклятие, как же он устал. И измучен жаждой. Его рот как будто набили опилками.

Стакан воды казался раем. Раем, которого невозможно достичь.

Проклятие.

Маркус вздохнул и сразу пожалел об этом. Все его тело болело. Как такое возможно? Как могут болеть все части тела? Кроме ноги – нога горела.

Но, подумал Маркус, возможно, у него уже и нет никакого жара. Или по крайней мере совсем небольшой. Трудно сказать. Он явно чувствовал себя гораздо более… осознанно.

Около минуты он смотрел на Гонорию. Она совершенно не двигалась во сне. Ее голова склонилась набок под неестественным углом. Наверняка она проснется с ужасной болью в шее.

Возможно, стоит ее разбудить. Это с его стороны будет даже добрым поступком.