Заклятие горца - Монинг Карен Мари

– Двадцать дней? Почему только двадцать? – Это не казалось настолько ужасным. Она не знала, что был какой-то срок тому, как долго ее жизнь будет катиться кувырком, и что этот срок был относительно коротким. Бесспорно, она могла вернуть свою жизнь в старое русло по истечении двадцати неконтролируемых дней, если проблема действительно будет решена к тому времени. Она была благодарна провидению, что не прикинулась больной. Внезапно ее шансы на выживание и возвращение к нормальной жизни оказались более существенными. Одна хорошо выдуманная история могла бы исправить ситуацию. Ей, возможно, даже не придется быть и вполовину столь же изобретательной, как некоторым из ее студентов, пробовавших повесить ей лапшу на уши.

– Потому что сделка, которая привязывает меня к Темному Зеркалу, требует, чтобы каждое столетие через зеркало передавали десятину самого чистого золота для продления действия Договора с Темным Двором Сидхе. Следующая десятина должна быть заплачена в канун Хэллоуина, тридцать первого октября, в полночь.

Проклятье. Десятины укрепляют сделки. Как только она начала думать о возвращении к нормальной жизни, ей напомнили, что в настоящее время она была по самую макушку в мире сказки, заклинаний и проклятий.

И самое страшное было в том, что все это начинало казаться ей разумным. Чем дольше она общалась с мужчиной, который жил в зеркале, тем больше привыкала к странности последующих фантазий. Его существование само по себе было настолько необъяснимым, что ей казалось бессмысленным ссориться в дальнейшем по поводу непонятных возможностей. Хотя она никогда бы не поверила в это, но магия существовала. И доказательство этому стояло у нее перед глазами. Бесспорное доказательство.

Покачав головой, она встала с кровати – она спала полностью одетая, но сняв обувь и носки – и с любопытством подошла к зеркалу. Она исследовала замечательную рамку с ее странными символами, поглаживая прохладное золото, проводя рукой вниз по серебристому стеклу.

В зеркале Кейон тоже поднял руку и повторил ее движение, заставляя кончики их пальцев встретиться. Она ощутила только холод стекла.

Когда кончики ее пальцев достигли черного пятна на краю, она их торопливо отдернула. От него исходил леденящий холод, точно так же, как от странного электронного сообщения, и ей почти казалось... хорошо, не совсем... что к ее коже прицепилась ментальная пиявка, поскольку она, как будто с неохотой, освободила ее. Она сделала у себя в голове пометку, что необходимо сказать ему о Myrddin-парне и его изворотливом сообщении. Но сначала ответы на многочисленные вопросы.

– Это из-за того, что оно относится к реликвиям Темного Двора Сидхе, девушка, – сказал он мягко.

– Что?

– Холод. Темная сила – холодная. Светлая сила – теплая. Артефакты Светлого Двора Сидхе источают приятное тепло. Простое перелистывание страниц из Темной Книги Темного Двора Сидхе высасывает тепло человеческого тела. Могу сказать, что чтение самой Темной Книги изменяет человека день за днем, отнимая у него все остатки внутренней теплоты и света, и он перестает походить на самого себя.

Джесси впитывала информацию, но отказывалась отвлекаться от насущных вопросов. Она должна была восстановить контроль над ситуацией, который мог быть достигнут только через полное понимание текущего момента, и насколько она понимала, эта Темная Книга, независимо от того, чем она была, не имела никакого отношения к ее проблемам.

– Значит, все, что нам нужно сделать – это держать тебя подальше от этого Луки, пока не пройдет время выплаты десятины и чары не будут сломаны? Мы всего лишь должны скрываться в течение трех недель? Это – все?

– Да.

– А что потом, когда чары будут сняты, ты освободишься? – Он избавится от этого мужчины, который хочет ее смерти? Вернется ли она к нормальной жизни?

Он глубоко вздохнул, его пристальный взгляд цвета виски внезапно загорелся пугающей жестокостью. Когда он заговорил, в его голосе появились металлические нотки.

– Тогда тебе никогда больше не придется волноваться о Луке Тревэйне снова. Конец. В этом я могу поклясться.

Джесси отстранилась, уйдя в себя. С этими словами он превратился из сексуального мужчины в готовое к нападению животное: губы, раздвинутые в оскале, раздутые ноздри, суженные и совсем не нормальные глаза. Безумие, рожденное тысячелетием неволи, мерцало в этих глубинах цвета виски, темных и холодных, как чернильное пятно по краю Темного Зеркала.