Тайный грех императрицы - Арсеньева Елена

Муж ее именно в это время тоже истово уверовал в Бога. Душевное положение его и дела страны оказались настолько плохи, что он последовал совету старинного друга, Александра Николаевича Голицына, обер-прокурора Синода, и принялся искать утешения в Библии. Бог, конечно, был всемогущ, однако не настолько, как это мечталось Александру...

26 августа состоялось сражение при Бородине. Здесь вполне проявился русский характер: гнуться до последнего предела, пока уж деваться будет некуда и пока не раздастся хруст почти что переломленной спины, а потом спохватиться, выпрямиться, ударить – и уже бить не останавливаясь. Пока не пойдут клочки по закоулочкам!

Однако чуть не стало поздно. Потери нашей армии в этом сражении составили сорок тысяч человек, после чего Кутузов понял, что один воевать с Наполеоном он вряд ли сможет, что армии нужна передышка, и предпринял свой «гениальный военный ход» – оставил Москву на произвол врагу.

Москва сгорела.

Страна содрогнулась.

15 сентября 1812 года в Петербурге попытались отпраздновать очередную годовщину коронации Александра. Однако полиция не исключала, что царя придется охранять не от переизбытка поздравляющих, а от толпы желающих расправиться с ним. Именно его считали виновным за все: за плачевное состояние армии, за бездарность главнокомандующих, за надвигающуюся гибель России, за лень и трусость... Возможно, его презирали за то, что французов вел в сражения их император, в то время как русский государь отсиживался в столице и с трепетом ждал вестей с фронта!

Александр знал о настроении народа и отправился в Казанский собор не верхом, как обычно, а в карете с женой и матерью. Они охотно прикрыли его своими юбками, поскольку обе если и не любили, то весьма жалели своего перепуганного мужа и сына.

В соборе собралась толпа, и Елизавета, которая отлично помнила предыдущие празднования, вдруг ужаснулась тишине – отчужденной тишине, которая царила вокруг. Можно было слышать шаги царской семьи по мраморным плитам пола. У Елизаветы возникло такое чувство, словно они все идут среди охапок сухого хвороста, и довольно малейшей искры, чтобы окружающее пространство воспламенилось. У нее подгибались ноги. На Александра было страшно смотреть. Казалось, еще мгновение – и его спина согнется, он рухнет на колени и начнет биться лбом об пол, вымаливая прощение у народа.

И вдруг Елизавета ощутила, что к ней вернулись странные чувства, которые влекли ее к мужу в ночь переворота, когда взрослый мужчина вел себя, как испуганный мальчик. Она стиснула ледяные, дрожащие пальцы Александра с такой силой, что он вздрогнул от боли – и нашел в себе силы распрямиться и принять привычный величавый вид.

Удивительным образом всем стало легче.

Но если Елизавета думала, что муж будет ей благодарен за поддержку, то она ошибалась. Еще много лет он не мог простить жене то, что она снова видела его в минуту слабости, что снова оказалась сильнее!

15 октября пришли вести о победе под Тарутином, и общественное мнение начало меняться к Александру и к Кутузову. Однако много еще было допущено сущей глупости, бездарности. Еще столько людей погибло во время «победоносного» изгнания французов! Наполеон при всем при том, что он был чудовищем, оставался гениальным полководцем. Именно поэтому из ста тысяч русских воинов, выступивших в поход после Тарутина, дошло до Березины только сорок тысяч человек. Однако Великая французская армия, хоть и не была разбита полностью, все же насчитывала теперь всего лишь двадцать тысяч и едва переползла через последние мосты Березины.

Фактически оказалась права Елизавета: армию Наполеона победил русский мороз.

Теперь дело было за малым – освободить Европу от Бонапарта. Союзным войскам это удалось великолепно, и 18 марта 1814 года они вошли в Париж.

И вот уже создан Священный союз, Александр вернулся в Россию. Заодно он устроил брак своего брата Николая с Шарлоттой, дочерью прусской королевы Луизы, и теперь уповал на рождение в этой семье наследника. Вообще Шарлотта, вернее, Александра Федоровна, всем очень нравилась. Николай называл ее маленькой птичкой, и она своей легкостью очаровывала с первого взгляда,. затмевая порою императрицу, которая рядом с юной великой княгиней казалась тусклой, почти бесплотной тенью. Ехидные фрейлины великой княгини нередко сравнивали императрицу со злой и старой гувернанткой: «Такая серая, унылая, противная...»

А между тем... ей продолжали поклоняться мужчины. Облик романтической, трагической героини будоражил чувства тех, кто жил более в воображаемом мире, чем в реальности.

«Неподкупный голос Пушкина», которому принадлежат эти стихи, в данном случае не имеет никакого отношения к «свободолюбивым чаяниям русского народа», как принято выражаться. Здесь нет и мысли об этом. Императрицу странно, тихо, покорно и восторженно любила Россия, боготворила ее интеллигенция, и именно она, Елизавета, была сокровенной страстью Пушкина, героиней многих его стихов, которые позднейшее литературоведение считало посвященными другим дамам. Елизавета в 1811 году присутствовала на открытии Царскосельского лицея и поразила воображение пылкого мальчишки с африканской кровью.

Такое впечатление, что он любил ее всю жизнь – вернее, тайно обожал. Разумеется, он ее «втайне пел», как еще можно обожать небожительницу-императрицу?!

Может быть, Елизавета знала об этом. И сие радовало ее. А может, ей было уже все безразлично, кроме собственного душевного покоя, который она, как ни странно, обрела теперь... рядом с мужем.

И это оказалось взаимное обретение.

Александра в те годы постигло два страшных удара. Первый – полный разрыв с Марьей Антоновной Нарышкиной.

Она в 1813 году родила сына Эммануила и была счастлива, что подарила государю наследника. Нарышкина надеялась, что Александр усыновит мальчика, как прежде удочерил Софью. И тогда... кто знает, какая ослепительная судьба ждет Эммануила! Он вполне может стать императором!