Тайный грех императрицы - Арсеньева Елена

Ошалев от своих ослепительных мечтаний, Нарышкина почувствовала себя воистину всемогущей и дала себе полную волю. Ни от кого не таясь, она завела бурный роман с князем Гагариным. Это случилось в Италии, во Флоренции, однако скандал разразился столь оглушительный, что дошли слухи до России. И сия история положила предел терпению Александра, которому осточертело слыть рогоносцем в глазах всего мира.

Любовники разорвали все отношения между собой. Эммануил так и остался сыном князя Нарышкина.

И тут разразилась вторая трагедия – умерла накануне своей свадьбы любимая, обожаемая дочь Александра. Так же, как некогда Лизонька, дочь Охотникова, Софья пала жертвой врачей-шарлатанов. От воспаления легких ее, по настоянию матери, лечили «магнетизеры»...

Александр был вне себя от горя. Его утешала та, которая хорошо знала, что это такое – потеря любимого ребенка. Но Александр был подавлен не только смертью дочери. Можно сказать, он стоял в эти дни у гроба всех своих мечтаний и надежд. Он понял, что не справился с властью, которую взял однажды – в ночь переворота. Россия была слишком велика и непостижима им, он вдруг осознал, что править этой страной так, как управляют своими небольшими, предсказуемыми, послушными и цивилизованными странами европейские монархи, невозможно. А иначе он не умел. Привыкнув блистать и диктовать свою волю, он понял, что война – разгром! – никогда не кончится для него. Только теперь он стоял не против Наполеона, а против своей страны, которая чего-то хотела от него, чего-то ждала, требовала... чего?!

Он больше ничего и никому не способен был дать.

Он сломался. Так ломается дерево, которое все считали крепким и непоколебимым и которое гнулось как только могло. Ну вот и не разогнулось однажды. Его никто не понимал, кроме Елизаветы.

Эти два человека, которые не могли быть счастливы вместе, когда весь мир лежал у их ног, вдруг нашли друг друга во дни горестей, сомнений и неуверенности.

Впрочем, Елизавета всегда умела поддержать Александра в тяжелую минуту. Но прежде это вызывало у него взрыв оскорбленного самолюбия – теперь же он чувствовал благодарность к жене.

Это была не любовь, а дружба, которая иной раз крепче любви. Получается, императрица Екатерина Великая не так уж сильно ошибалась, когда предназначала их друг другу? Вот только встретились они слишком рано...

Именно Елизавете сообщил первой Александр, что намерен отречься от престола. Именно ей он открыл, что скоро уйдет из жизни, и сообщил, как это произойдет.

Они вместе уехали осенью 1825 года в Таганрог, откуда Александр больше не вернулся.

То есть он вернулся – в гробу, изменившийся до неузнаваемости. Сослались на то, что бальзамирование тела было проведено неумело. Через два десятка лет вдруг откуда ни возьмись появились слухи о том, что Александр вовсе не умер, а дожил свой век под личиной старца Федора Кузьмича.

Через полгода после кончины мужа, в мае 1826 года, умерла Елизавета. Она возвращалась в Петербург из Таганрога, где тоже тяжело заболела. Умерла в Белеве – одна, без родных. Марья Федоровна, отправившаяся ей навстречу, доехала только до Калуги.

Когда после похорон взялись перестраивать покои Елизаветы, в одном из шкафов нашли тайник. Там были детские вещи, портрет красавца с колдовскими черными глазами и несколько писем, исполненных любви и страсти. Они лежали в черной шкатулке.

О тайнике немедля доложили новому императору Николаю II. Ему нетрудно было угадать, что распашонки некогда принадлежали несчастной Лизоньке, его племяннице – внебрачному ребенку Елизаветы. В черноглазом красавце с портрета Николай узнал штаб-ротмистра Охотникова, давно покинувшего этот мир. А письма... Император прочел их вместе с женой, не то возмущаясь, не то упиваясь этими полубезумными словами: «Мой друг, моя жена, мой Бог, моя Элиза, я обожаю тебя...»

Александра Федоровна с трудом скрывала негодование. Николай молчал. Потом собрал эти вещи и бросил их в огонь. И долго смотрел, как горело все, что еще оставалось от безумной любви императрицы Елизаветы.

«Грелками» звались особенные круглые беседки, в которых разводили костры, чтобы возле них могли погреться возчики наемных карет, кучера, которые привезли своих господ в театр, а также прислуга.

Четьи-Минеи – сборник житий различных святых.

Еще в 1780 году французский винодел Франсуа Клико привез небольшую партию своего шампанского в Россию. Оно имело успех, однако после Французской революции поставки прекратились. Только в 1814 году вдова Франсуа Клико – Николь-Барб Клико Понсардин – восстановила прерванный экспорт. Теперь шампанское называлось «Veuve Clicquot», «Вдова Клико», и было невероятно популярным: за бутылку платили двенадцать рублей, что считалось неприлично дорогим, и долгое время русские не хотели знать иного шампанского, кроме «кликовского».

Александра Перлова (Полыгалова, в замужестве Каратыгина) – одна из ведущих актрис русской сцены в начале XIX в. Особенный успех имела в сентиментальных пьесах А. Коцебы, которые за наивность и слезливость назывались в обществе «коцебятиной».

Noblesse oblige – французский фразеологизм, буквально означающий «происхождение обязывает

Черновик, набросок (франц.).

Знаменитая гетера Древней Греции.

Я хочу царствовать! (нем.)

Шифр – бриллиантовый вензель с инициалами императрицы, носимый фрейлинами на плече придворного платья.

Конфидент, конфидентка – наперсник, наперсница, доверенное лицо ( от франц. cofidet, от лат. cofido – полагаюсь, верю).

Старый стиль, теперь 25 сентября.

Существует историческая версия, согласно которой истинный сын Екатерины (и ее любовника, камергера Сергея Салтыкова, а не супруга, Петра Федоровича) родился мертвым, поэтому по велению императрицы Елизаветы в покои был взят новорожденный ребенок чухонских (финских или эстонских) крестьян из деревни Котлы, что близ Ораниенбаума. В ту же ночь всех жителей этой деревни сослали на Камчатку, а саму деревню сровняли с землей.

Passion – страсть (франц.).

Живулей или самодвигой называли раньше автомат, которому был придан человеческий образ, – очень популярное и вызывающее общее восхищение механическое устройство.