Игра в обольщение - Эшли Дженнифер

Эйнсли это казалось прекрасным: определенный режим дня, им самим установленный, жизнь со смыслом. Тогда почему, когда всякий раз она поднимает на него взгляд, в его глазах она видит желание и… пустоту одиночества?

Кэмерон с потемневшими от страсти глазами обхватил руками ее лицо и прошептал:

— Я хочу тебя. Черт возьми, Эйнсли, я так тебя хочу.

— По правде говоря, я тоже тебя хочу.

В его глазах горело отчаяние, и в Эйнсли вспыхнуло желание. Но стрелки крошечных часов на столике неумолимо приближались к назначенному часу.

— Времени нет, — прошептала Эйнсли. «А будет ли оно когда-нибудь», — промелькнула у нее мысль.

Кэмерон сел на один из крошечных стульев и посадил Эйнсли к себе на колени. Ему мешал ее бестолковый парик, он сдвинул его в сторону и поцеловал Эйнсли.

Его губы обладали необыкновенным вкусом. Эйнсли с готовностью выгнулась ему навстречу, она сгорала от такого же пылкого желания, что и он. Вырез платья оказался необыкновенно низким, и Кэмерон гладил пышную грудь, выступавшую из корсета.

Ему хотелось освободить ее от одежды, коснуться губами ее груди, попробовать их на вкус. Сейчас он понял, что хотел этого больше шести лет, и не только потому, что она не уступила ему той ночью, которая случилась очень давно. Он просто хочет ее, Эйнсли, прекрасную смелую женщину.

До окончания вечера он расстегнет этот чертов маскарадный костюм и, наконец, узнает, какая она на вкус. Кэмерон переместил руку к ее бедру, обнаружив там подушку, которую Эйнсли использовала, чтобы пышнее взбить юбку.

— Я хочу это убрать.

— Мне это принесет огромное облегчение, — целуя его, согласилась Эйнсли.

— Я хочу снять все. Хочу, чтобы ты обнажилась для меня, Эйнсли.

— И я хочу посмотреть, что ты носишь под килтом, — слабо улыбнулась она и качнула бедрами, почувствовав его напряженную плоть.

— Маленький дьявол.

— Да, я не невинная дебютантка. Я много слышала о Маккензи и их килтах.

— Мне нравится, что ты вовсе не невинная дебютантка, — снова поцеловал ее Кэмерон. — Я намерен соблазнить тебя.

— О Боже! — Эйнсли улыбнулась и постучала кулачком в его грудь. — Нет, злой развратник, ты не должен этого делать.

— Чертовка. — Кэмерон прикусил ее губы. «Мужчина может в тебя влюбиться», — промелькнуло в голове.

Эту беспокойную мысль нарушил бой маленьких золотых часов рядом с ними. Кэмерону хотелось забросить их куда-нибудь подальше.

— Я должна идти, — с погасшей улыбкой попыталась встать Эйнсли.

Кэмерон встал сам и усадил ее на стул.

— Ты останешься в этой комнате. Я сам обменяю деньги на письма.

— Не глупи, — вскочила Эйнсли. — Это должна сделать я. Филлида дала совершенно четкие инструкции. «Только вы, миссис Дуглас, а не лорд Кэмерон», — сказала она.

— Я заберу эти чертовы письма, — снова усадил ее на стул Кэмерон, — все до последнего листка. Ты права, Филлида Чейз — гадюка. Она попытается обмануть тебя. Мне она не доверяет, но знает, что меня ей не обмануть.

Он заметил, как блестят серые глаза Эйнсли, пока она просчитывала возможные риски.

— Нам надо пойти вместе, — наконец сказала она.

— Я не позволю тебе покинуть эту комнату. Только не на этом мерзком суаре Роулиндсона. Он плохой человек, Эйнсли.

— Но то же самое все говорят и о вас, лорд Кэмерон, — улыбнулась Эйнсли, и у Кэмерона забурлила кровь.

— А я и есть плохой человек, очень плохой, но в другом смысле. Я хочу заниматься с тобой любовью до тех пор, пока мы оба не упадем без чувств. А потом хочу начать все сначала.

От его откровенности Эйнсли покраснела, но не задрожала и не почувствовала робости. Робость и страх — это не про нее.

— Я знаю, насчет Филлиды ты прав, но письма… — У нее был несчастный вид. — Ты должен обещать мне, что не станешь их читать, а отдашь мне.

— Меня не интересуют чужие письма, — навис над ней Кэмерон, заглядывая в ложбинку между грудей. — Ты там прячешь деньги?

Эйнсли сунула руку глубоко в корсет и вытащила пачку денег:

— Вот.

— Не ожидал, что они окажутся именно там, — пробормотал Кэмерон, забирая деньги, хранившие тепло ее груди. Он быстро прижался губами к ее губам и выпрямился. — Оставайся здесь. Я вернусь с письмами, и мы поедем домой в моем экипаже.

Эйнсли кивнула.

В этом огромном парике она была такой очаровательной, аппетитной даже. Через маску серые глаза смотрели так страстно. Она выглядит как высококлассная проститутка, отчасти невинная, отчасти обольстительная, словом, женщина, которая пользуется повышенным спросом в борделях для верхушки общества.