Все в его поцелуе - Куин Джулия

Гарет все еще ничего не говорил. Он представил себе, что он один из семьи Бриджертонов. Они шутят, смеются. Что он может ей ответить, если ей хочется, чтобы ничего не менялось?

– Я всегда завидовала людям, у которых были отцы. А теперь больше не завидую.

Он резко обернулся, но она выдержала его взгляд.

– Лучше вовсе не иметь отца, чем иметь такого, как ваш, Гарет. Мне очень жаль.

Это его тронуло. Перед ним была девушка, которая имела все – по крайней мере все, о чем он мечтал всю свою жизнь, – и все же она его понимает.

– У меня по крайней мере остались воспоминания, – задумчиво улыбнулась она. – И рассказы тех, кто его знал. Я знаю, кто был мой отец и что он был добрый человек. Если бы он был жив, он любил бы меня. Безоговорочно и без каких-либо условий.

Гарет никогда прежде не видел такого выражения на ее лице. Это было самоуничижение. Это было так не похоже на Гиацинту, что почти завораживало.

– Хотя я знаю, что меня довольно трудно любить.

Гарет вдруг понял, что некоторые вещи и вправду случаются внезапно. Любить Гиацинту Бриджертон будет легко.

Он не знал, откуда, из какого странного уголка его сознания пришла эта мысль, потому что он был абсолютно уверен, что жить с ней будет почти невозможно. Но любить ее будет совсем не трудно!

– Я слишком много говорю, – сказала она.

Он так погрузился в свои мысли, что не расслышал ее.

– И я очень упряма и своенравна. Я могу быть страшной занудой, если что-нибудь не по-моему, хотя хочется думать, что почти всегда я рассуждаю разумно...

Гарет расхохотался. Боже милостивый, она перечисляет все причины, по которым ее трудно любить! Может, она и права, но какое это имеет значение? Во всяком случае сейчас.

– Что? Что такого я сказала?

– Помолчите. – Он встал и подошел к ней.

– Почему?

– Просто помолчите.

– Но...

Он приложил палец к ее губам.

– Сделайте одолжение и не говорите больше ни слова. К его удивлению, она подчинилась.

Какое-то мгновение он просто на нее смотрел. Это было такой редкостью, что она молчала, что на ее лице ничего не двигалось, что она не говорила, не высказывала свое мнение. Гарет смотрел на нее, вспоминая, как взлетали ее брови, а глаза широко открывались, когда ей поневоле приходилось молчать. Он наслаждался ее горячим дыханием на своем пальце.

А потом не выдержал и поцеловал ее.

Он обнял ладонями ее лицо и накрыл своим ртом ее губы. В прошлый раз он был голоден и смотрел на нее, как на запретный плод, как на единственную девушку, которой ему, по мнению отца, никогда не видать. Теперь он все сделает правильно. Этот поцелуй будет их первым поцелуем. Таким, который запомнится.

Ее губы были мягкими, нежными. Он ждал, что она вздохнет, что ее тело обмякнет. Он не возьмет, пока она не даст понять, что она готова отдать.

Гарет совсем легко провел губами по ее рту, только чтобы почувствовать кожу ее губ, жар ее тела. Он пощекотал ее языком, и она разомкнула губы.

Она вернула ему поцелуй. Это была дьявольская смесь невинности и опыта. Невинный – потому что она явно не осознавала, что делает. Опытный – потому что, несмотря на это, она свела его с ума.

Гарет углубил поцелуй, одновременно скользнув руками по всей длине ее спины. Потом прижал Гиацинту к себе, уперев в нее свою затвердевшую плоть. Это было безумием. Они стояли в гостиной ее матери, в трех дюймах от двери, которую в любой момент кто-нибудь мог открыть. Например, ее брат, который без сожаления разорвет его на части. И все же Гарет не мог остановиться. Он хотел ее. Всю. Да поможет ему Бог – сейчас.

– Тебе нравится? – прошептал он ей на ухо. Он почувствовал, как она кивнула, и взял в зубы мочку ее уха. – А это тебе нравится? – Он обхватил рукой ее грудь.

Она снова кивнула:

–Да.

Гарет не смог удержаться от улыбки и просунул руку вовнутрь ее пальто, так что между его рукой и ее телом оставалась лишь тонкая ткань ее платья.

– А это тебе понравится еще больше, – сказал он, проведя ладонью по ее груди, так что у нее затвердели соски.

Гиацинта еле слышно застонала, и он позволил себе еще больше – схватил пальцами сосок и начал его сжимать и разжимать до тех пор, пока девушка опять не застонала, а ее пальцы не впились ему в плечи. В постели она будет хороша, подумал он. Она не будет знать, что делает, но это не будет иметь значения. Она скоро научится, а он будет с наслаждением учить ее. И она будет принадлежать ему.

Ему!