Роковой выбор - Холт Виктория

Главным источником новостей, как всегда, была Элизабет Вилльерс, находившаяся в постоянной переписке со своими сестрами.

Похоже было, что Георг и Анна, как я и предполагала, не испытали взаимного расположения. Бедная Анна! Я думаю, она сравнивала его с лордом Малгрейвом, и контраст между ними был разительным.

Как я желала быть с ней тогда, узнать ее истинные чувства. Анна не любила писать; она вообще избегала брать перо в руки. В этом отношении она была совершенно непохожа на меня. Всякое известие от нее было кратким. Я надеялась, что она не была уж очень несчастна.

После встречи с Анной Георг не был расположен к женитьбе, так же как и сестра. Поэтому меня ничуть не удивило, когда почти сразу после своего возвращения в Ганновер он обручился с Софией-Доротеей Целльской.

Итак, будущее Георга было устроено, и я была уверена, что скоро найдут кого-нибудь и для Анны.

Из Англии пришли печальные известия. Умерла маленькая Изабелла. Я была неутешна. Я полюбила свою маленькую сводную сестру, пока она гостила у нас, и я могла себе представить страдания Марии-Беатрисы.

Было так жестоко, что ее единственный ребенок, проживший несколько лет, был у нее отнят.

Мой отец написал очень печальное письмо. Я знала, что ему приходится нелегко. Здоровье короля было неважно, и повсюду царила тревога. И все же отец беспокоился обо мне, а не о себе. Доктор Кен сообщал ему, что при дворе принца со мной обращаются дурно, и это глубоко огорчало его.

Я ответила отцу, что вполне здорова и отнюдь не несчастна. Доктор Кен преувеличивает. Ему тяжело находиться вдали от родины, и к тому же у него религиозные разногласия с принцем.

Отец также писал, что о нем самом ходят разные слухи, и он надеется, что ничто не восстановит меня против него. Он ждал от меня заверений, что наши чувства друг к другу не изменились.

Я заверила его, что так оно и есть, хотя впоследствии призадумалась, так ли это было на самом деле. В детстве он был для меня божеством, совершенством во всех отношениях; но за последнее время у меня появилось некоторое раздражение против него. Я не выносила раздора, а тем временем мне становилось все яснее, что, если бы отец не выставлял так напоказ свою веру, многих наших бед удалось бы избежать.

Когда доктор Кен вернулся в Англию, его заменил доктор Ковелл. Он много путешествовал и совсем не походил на доктора Кена. Он был более мягок, более склонен держать свое мнение при себе, но я скоро поняла, что и он недолюбливает Уильяма, считая, что отношение ко мне моего мужа должно бы более соответствовать моему сану.

Из Англии опять поступили известия об Анне. На этот раз претендентом на ее руку явился другой Георг – принц Датский. Судя по всему, он оказался довольно приятным человеком, крайне непритязательным, и, поскольку он был только вторым сыном датского короля Фридриха, он мог поселиться в Англии и Анне не пришлось бы покидать своих близких. Я могла себе представить, что уже одно это могло расположить к нему сестру. А когда я услышала, что полковник Черчилль был другом принца и сама Сара высоко ценит его, я нисколько не удивилась, узнав, что и Анна на этот раз вполне удовлетворена своим предстоящим замужеством.

Сама я жила в это время очень уединенно. Большим утешением для меня была Анна Трелони и моя старая няня, миссис Лэнгфорд. Ее муж был священником и одним из моих придворных капелланов. При мне были сестры Вилльерс и Бетти Селбурн с Джейн Рот – теперь уже Джейн Зулстайн – и одна хорошенькая голландка по имени Трюдейн.

В Гаагу прибыла еще одна из сестер Вилльерс, Катарина. Она вышла замуж за некоего месье Пюисара, француза, состоявшего на службе в Голландии.

Мой отец часто писал мне, и я знала, что Уильяма наша переписка беспокоила. Он пристально наблюдал за мной и не желал, чтобы я часто показывалась на людях. В тех редких случаях, когда это бывало, народ рассматривал меня с большим интересом, и мне казалось, что я им нравлюсь. Об этом свидетельствовали их улыбки, и, хотя они были несклонны выказывать свои чувства, было заметно, что они ко мне расположены. Уильям замечал это. Самого его встречали с величайшим уважением, но без особой симпатии, и народная симпатия ко мне озадачивала его. Видимо, поэтому он и предпочитал, чтобы я не слишком часто покидала дворец.

В добавление к фрейлинам, моим подругам, он назначил еще нескольких местных уроженок. Им были даны приказания исполнять все мои желания и следить за тем, чтобы за мной тщательно ухаживали. Когда они впервые появились, я встретила их недоброжелательно, так как они казались мне кем-то вроде тюремных надзирательниц, но вскоре я убедилась, что это были очень милые девушки, и расположилась к ним.