Сладкая месть - Мартин Кэт

— Как тебя зовут, милашка? — обратилась к Джоселин толстая немолодая женщина с гривой светлых волос. — Меня Долли кличут. Долли Уайт-хэд, — она протянула полную руку, Джо пожала ее.

— Джоселин Эсбюри.

— За чё сидишь? Мгновение Джо не отвечала.

— Попытка убийства, — наконец проговорила она, бессознательно распрямляя плечи.

Женщина по имени Долли только хмыкнула, от чего ее полное тело заколыхалось.

— Вот уж не подумала б. Ты ж совсем девчонка. Джоселин вспомнила о смертельно бледном распростертом на полу Рейне.

— Я в него не стреляла. Это все ошибка.

— Верно, ягненочек. Как и со всеми нами.

Она стала было отрицать, а зачем? Это ничего не даст, понимала Джо, и молилась о том, чтобы со временем принять то, что преподнесла ей судьба.

Она задумалась над тем, как скоро сможет примириться с предательством Рейна.

— Сколько недель мы будем плыть на Ямайку? — спросила она у толстухи, пытаясь сменить тему.

— Недель шесть, кажись. С Божьей помощью и с попутным ветром.

Шесть недель и даже больше. В этом переполненном трюме они покажутся шестью годами.

— Время вышло! Пошевеливайтесь. Спускайтесь вниз.

— Думаю, нам следует идти.

Долли двинулась прочь, и тут Джоселин увидела, что к ней подходит высокий загорелый моряк. У него была обнаженная грудь, только на шее алел платок, и он был босиком. Мускулистые руки похожи на ветки, а черные волосы заплетены в косичку.

— Лучше слушайся, детка. Кэп не любит, когда нарушают правила.

Джоселин кивнула, благодарная за дружественную нотку в его голосе. Что-то в нем напоминало Броуни, и она тепло улыбнулась в ответ.

Могучий моряк тоже улыбнулся, разглядывая ее вьющиеся черные волосы и яркие голубые глаза.

— Ты Эсбюри?

— Я Джоселин Эсбюри.

— А я Микс, — сказал он. — Второй помощник здесь. Кэп приказал позаботиться о тебе. Дополнительное одеяло, чуток лишней еды и все такое. Просил за тобой приглядеть.

— Почему?

— К нему приходил джентльмен. Аристократище. Он-то и заплатил капитану за то, что тот доставит тебя на Ямайку в целости и сохранности.

Грейвенволд. Совесть Рейна. Неужели виконт верит, что заплатив немного денег, он компенсирует тот огромный ущерб, который он ей причинил?

— Я не дурочка, мистер Микс, — ответила Джоселин. — Я возьму все то, что могу получить, и не пожалею об этом. Обо мне некому позаботиться, кроме меня самой, а я уже давно выучилась умерять свою гордость.

Моряк улыбнулся еще шире.

— Но не всю, сдается мне. Думаю, у тебя ее еще немало осталось в этой прямой спинке, — он хмыкнул, мускулы у него на груди пошевелились. — А теперь иди-ка лучше вниз. Коли захочешь, можешь ненадолго подняться после ужина.

— Спасибо, мне это будет приятно.

— Мне придется за тобой заходить. А не то парни решат, что ты заявилась на полубак, чтобы покрутить перед ними задом.

Джо покраснела. Благодаря Рейну она перестала сталкиваться с изнанкой жизни; и трудно было признаться себе, что она снова попала на дно.

— Извиняйте, мисс, — сказал второй помощник, и Джо заметила, что и его худое лицо тоже покраснело.

— Все в порядке, мистер Микс.

— Вовсе не в порядке, и больше вы от меня такого не услышите. А теперь уходите, пока мистер Дирлинг на вас не наткнулся.

— А кто это — мистер Дирлинг?

— Первый помощник. Держитесь лучше от него подальше, милочка. Он может и сподличать.

Внимательно выслушав совет второго помощника, Джоселин пошла вместе с другими женщинами вниз по лестнице в затхлый трюм.

Там в тусклом свете кто-то сел играть в карты за деревянным столом, другие расположились на своих узеньких жестких койках. Когда Джоселин подошла к постели, которую ей назначили раньше, — к одной из лучших, как она теперь понимала, — койка оказалась занята кем-то другим. Темноволосая, смуглая девушка-испанка, которую Джо заметила еще в начале пути, вытянула свои босые ноги на ее дополнительном одеяле, о котором говорил мистер Микс.

— Боюсь, вам придется перебраться на другую койку, — сказала Джо. — Эту койку дали мне. Если я правильно помню, ваше место наверху.

Темные глаза хорошенькой девушки сузились.

— Боюсь, это вы ошиблись. Та койка наверху — ваша.

За три года, прошедшие со смерти ее отца, Джоселин уже не раз проходила по этой неприятной дорожке. Речь шла не о койке, даже не об одеяле или подушке. Дело было в том, что если одна из этих женщин сумеет что-либо у нее отобрать, остальные станут поступать так же. Она подошла к кровати и наклонилась к лежавшей женщине.