Где властвует любовь - Куин Джулия

Нет ничего хуже, чем, будучи в скверном настроении, постоянно слышать вопросы вроде: «Что это ты такой мрачный?»

Домашние отстали от него только после того, как он чуть ли не зарычал на Гиацинту, когда та попросила его сопроводить ее в театр на следующей неделе.

Колин даже не подозревал, что способен на такое.

Теперь придется извиниться перед Гиацинтой, что само по себе испытание, поскольку Гиацинта просто не способна вежливо принять извинения – по крайней мере, от своих братьев.

Впрочем, это наименьшая из его проблем. Колин застонал. Его сестра не единственная, перед кем он должен извиниться.

Вот почему сердце его билось так часто и неровно, когда он вошел в бальный зал Маклсфилдов. Пенелопа должна быть здесь. Она всегда посещала подобные приемы, хотя теперь ей часто приходилось выступать в роли компаньонки собственной сестры.

Было что-то унизительное в том, чтобы нервничать перед встречей с Пенелопой. Это же… Пенелопа. Казалось, она всегда была где-то рядом, вежливо улыбаясь на краю бального зала. Он привык воспринимать ее как должное. Некоторые вещи не меняются, и Пенелопа – одна из них.

Не считая того, что она изменилась.

Колин не знал, когда это случилось и заметил ли кто-нибудь, кроме него, эту метаморфозу, но Пенелопа Федерингтон больше не была той женщиной, которую он знал.

А может, это он изменился.

Что еще хуже, поскольку в этом случае Пенелопа всегда была интересной, очаровательной и желанной, а он был слишком незрелым, чтобы это заметить.

Нет уж, лучше считать, что это Пенелопа изменилась. Колин никогда не был поклонником самобичевания.

В любом случае ему необходимо извиниться и нужно сделать это не откладывая. Он должен извиниться за поцелуй, поскольку она леди, а он все-таки джентльмен. И за его безобразное поведение потом – хотя бы потому, что так принято.

…Стоя рядом с Пенелопой и размышляя о своем отношении к ней, Колин вдруг перестал видеть и слышать все вокруг. Он словно грезил наяву и очнулся только тогда, когда услышал громкие, произнесенные Крессидой слова: «…леди Уистлдаун», и затем дружный изумленный вздох собравшихся.

Он увидел, как все принялись возбужденно перешептываться, словно застигли кого-то в весьма неприличном и компрометирующем положении.

– В чем дело? – спросил Колин, повернувшись к Пенелопе, побледневшей как полотно. – Что она сказала?

Но Пенелопа потрясенно молчала.

Колин взглянул на леди Данбери, однако не дождался ответа. Старая леди сидела, прижав ладонь к губам с таким видом, словно сейчас упадет в обморок.

Что само по себе было тревожным сигналом. Колин готов был поспорить на крупную сумму, что леди Данбери ни разу не падала в обморок за все свои семьдесят два года.

– В чем дело? – требовательно спросил он, надеясь, что хоть одна из дам выйдет из столбняка.

– Не может быть, – прошептала наконец графиня непослушными губами. – Я не могу в это поверить.

– Во что?

Леди Данбери ткнула дрожащим пальцем в Крессиду.

– Эта особа не может быть леди Уистлдаун.

Колин повернулся к Крессиде, затем взглянул на леди Данбери, затем снова на Крессиду, после чего повернулся к Пенелопе.

– Она леди Уистлдаун? – изумленно произнес он.

– Так она, во всяком случае, утверждает, – отозвалась леди Данбери с явным сомнением на лице.

Колин склонялся к тому, чтобы согласиться с графиней. Крессида Тумбли была последним человеком, кого он мог представить в роли леди Уистлдаун. Он не собирался отрицать, что она довольно умна и изобретательна, но ей не хватало интеллекта, а все ее остроумие сводилось к каверзным шуткам над теми, кто не мог постоять за себя. Леди Уистлдаун обладала разящим чувством юмора, но, за исключением язвительных замечаний по поводу манеры одеваться той или иной особы, она никогда не выбирала предметом своих нападок наименее удачливых членов общества.

Оглядываясь назад, Колин не мог не признать, что леди Уистлдаун неплохо разбиралась в людях и воздавала им по заслугам.

– Я не верю в это, – повторила леди Данбери, презрительно фыркнув. – Если бы я могла вообразить такой финал, то никогда бы не затеяла эту дьявольскую игру.

– Ужасно, – прошептала Пенелопа.

Ее дрожащий голос обеспокоил Колина.

– Ты в порядке? – спросил он.

Пенелопа покачала головой:

– Я бы не сказала. Признаться, я чувствую себя больной.

– Хочешь уйти?

Она снова покачала головой.