Преображение (Медовый месяц) - Деверо Джуд

— Ты хорошая девочка, — проговорил он, еще не придя в себя, и сунул руку в карман приспущенных брюк. А это тебе за переживания, — добавил он и бросил к ее ногам золотую монету. — Если мы будем встречаться и дальше, у тебя будет полный сундук этого добра.

Лиа изумленно смотрела, как он встал с земли, застегнул брюки и поднял плащ и шляпу. Протянув руку, он взял ее за подбородок:

— Из-за тебя, девочка, я попаду в беду. — Он отступил на шаг. — Надеюсь, хоть где-то ты чистая. С этими словами он вскочил на коня и ускакал. Лиа не сразу обрела способность двигаться. «Ну какая же я безнадежная дура», — подумала она, испытывая скорее изумление, чем какие-либо другие чувства. Она была ребенком, который только сейчас понял, что сказочных волшебниц не существует. Всю свою предыдущую жизнь она могла переносить ужас существования, потому что у другого края радуги стоял великий Бог Уэсли. Но в конце концов он просто оказался мужчиной, который взял то, что ему бескорыстно предложили.

— Бескорыстно! — крикнула она и, нагнувшись, схватила лежавшую у ног монету. Подержав ее в руках и ощутив холод металла, она подумала о том, сколько еды и одежды можно купить на эти деньги и какой ценой они ей достались. Вспомнив о многих годах своих детских мечтаний, Лиа рассмеялась и совершила первый за всю жизнь бесполезный поступок: она отвела руку за спину и бросила монету как можно дальше, в сторону темневшей реки, и, услышав всплеск от ее падения, улыбнулась.

— В семье Симмонс не все продажные девки! — закричала она изо всех сил.

Она сдержала слезы. Уже давно ей было известно, что плакать бесполезно. Лиа направилась туда, где, как ей казалось, находился их дом. Все ее тело болело, и шла она медленно, понимая, что прийти до рассвета не успеет и что дома ее опять ждут побои. От ощущения утраченной мечты ноги ее едва двигались, и еще больше, чем раньше, она страшилась будущего.

Глава 2

Март 1804 года

Стоявшая в Уайтфилде церковь, высокая, с колокольней, была необычайно красива: стены ее были покрыты белой штукатуркой, сквозь арочные окна струилось солнце. Кафедра пастора находилась высоко над головами прихожан, к ней вела лестница из орехового дерева, украшенная резьбой. На жестких скамьях, огороженных стенами с панелями, сидели прихожане.

Уэсли Стэнфорд сидел рядом со своей будущей женой, слегка касаясь пальцами ее руки, скрытой складками платья из розового шелка. Кимберли Шоу, высоко подняв голову, почтительно смотрела на пастора. Она была красива — с пухлыми щеками, с большими голубыми глазами и нежным изящно очерченным ртом. Время от времени она посматривала на Уэсли, улыбалась, и на ее щеке появлялась ямочка.

Рядом с ней сидел ее брат Стивен Шоу — высокий и крупный, он был похож на Кимберли: светловолосый, красивый, с ямкой на подбородке.

Рядом со Стивеном сидели две пары: Клей и Николь Армстронг, а за ними — Тревис и Риган Стэнфорд. Могучий Тревис все время ерзал по скамье, он откровенно спешил домой, а его красавица жена так же откровенно бросала на него убийственные взгляды. Но Тревис не обращал на них внимания. Клей, напротив, сидел совершенно неподвижно и только изредка поглядывал на свою миниатюрную темноволосую жену, как будто желая убедиться, что она находится рядом.

Пальцы Уэсли сжали запястье Ким. Он думал обо всех делах, которые ему предстояло закончить до того, как спустя две недели они уедут в Кентукки. В воскресенье они поженятся, проведут ночь — прекрасную ночь! — на плантации Стэнфордов и в понедельник рано утром отправятся в дорогу. В новом штате их ждал купленный Уэсом участок земли, на котором были выстроены новый дом и сарай, а за скотом присматривал сосед. Впервые в жизни Уэс будет жить там, где о нем смогут судить по его собственным делам и станут воспринимать не только как брата Тревиса Стэнфорда.

Пока Уэс размышлял об этой идиллической картине, боковая дверь церкви с треском распахнулась. Преподобный Смит прервал свою монотонную речь, посмотрел туда, откуда раздался шум, и увидел нечто такое, отчего потерял дар речи.

Старый безумец Илия Симмонс с покрасневшим от ярости лицом тащил за собой девушку, должно быть, одну из своих дочерей, со связанными веревкой руками. Из-за опухшего и искаженного лица узнать ее было невозможно.

— Грешники! — проревел старик. — Сидите в обители Господней, но все равно остаетесь грешниками и прелюбодеями!

Он толкнул девушку с такой силой, что та споткнулась и упала на колени. Когда Илия поднял ее, рванув за волосы, стало видно, что она беременна. На ее худеньком теле выделялся круглый плотный живот.