В огне любви - Картленд Барбара

— Вот уж не думал, что у тебя совсем не осталось гордости, — наконец произнес он.

Говард фыркнул.

— Да кому она нужна? Счета гордость не оплатит.

— Вот что я тебе скажу, Говард, — ответил на это Чарльз. — Я не позволю, чтобы наши последние деньги были потрачены на твои... лондонские похождения!

— Мне надоело, что ты постоянно диктуешь, что мне делать! — недовольно проворчал Говард. — С твоим приездом мы все превратились в отшельников. Мы никуда не ходим, ни с кем не встречаемся, не принимаем приглашений и никого к себе не приглашаем.

— Мы не можем позволить себе наносить визиты, если не в состоянии сделать ответное приглашение, — стоял на своем Чарльз. — У нас просто нет таких денег, чтобы устраивать приемы, которые люди, видя, как легко ты тратишь деньги, ожидают от Ларк-Хауза.

— Ну все, с меня хватит! — воскликнул Говард. — Я уезжаю в Лондон. Возможно, мне там больше повезет.

Чарльз сцепил зубы.

— За игровым столом, надо полагать.

Тетя Сара слушала эту бурную перепалку все с нарастающим волнением.

— Мальчики, успокойтесь, не надо так спорить, — взмолилась она. — Что бы сказал отец, если бы услышал вас сейчас? Чарльз, твой брат тоже в чем-то прав. Ничего нет дурного в том, чтобы жениться на богатой девушке.

— Если я не смогу содержать жену на собственные деньги, я вообще не буду жениться, — отрезал Чарльз.

Тетя Сара покачала головой.

— О, как это... глупо. Но ты, Говард, ведешь себя не лучше. Не понимаю, почему обязательно нужно ехать в Лондон, чтобы найти жену? Особенно если под боком есть такой прекрасный вариант.

— Что вы хотите этим сказать? — сразу заинтересовался Говард.

— Как, разве ты не знаешь, что Прайори-Парк купил лорд Шелфорд? Он очень богатый человек, и его младшая дочь не замужем. По-моему, она сейчас живет в Прайори-Парке.

Говард вспомнил девушку у ворот соседнего поместья.

— Мне кажется, мы ее сегодня видели, — сказал он. — Недурна собой, немного бледновата. Так, значит, не замужем, говорите?

Это известие тут же подняло ему настроение, он даже начал что-то насвистывать.

Чарльз бросил на него взгляд, полный презрения, но решил промолчать. Он взял перо и вновь углубился в счета. Тетушка Сара, довольная тем, что смогла уладить конфликт, стала собирать карты.

Говард встал из-за стола, подошел к камину и взял из коробки сигару. Потом он наклонился к огню, раскурил ее, глубоко затянулся и выдохнул дым. Посмотрев, как сизый завиток поднимается в воздух, он тихо рассмеялся.

— Давина Шелфорд, — задумчиво произнес он. — Давина Шелфорд. Что ж, она подойдет, если я не найду ничего лучшего в Лондоне.

Если бы Давина услышала эти слова, она пришла бы в ужас. Но в это время она просто лежала в своей комнате и вспоминала молодого человека, столь похожего на Феликса Бойе, который снял перед ней шляпу, проезжая мимо ворот поместья на красавце жеребце.

Глава вторая

Через два дня после отъезда лорда Шелфорда, вместе с остальной почтой в Прайори-Парк пришел последний выпуск «Лондон газетт». Лорд имел привычку читать эту газету за завтраком и обсуждать ее содержание с дочерью.

Но поскольку отца дома не было, Давина сама решила почитать газету и расстелила ее на столе.

Она зачерпнула ложечкой ежевичное варенье и хотела намазать его на хлеб, но рука ее замерла в воздухе.

Ее внимание приковало объявление:

«Мистер Феликс Бойе сообщает о своем желании в скором времени жениться на дочери герцога Скримптона». Шлеп! Варенье выпало из ложечки и растеклось по слову «жениться». Ее не было в Лондоне всего две недели, а Феликс уже нашел себе другую.

Все намеки отца на то, что Феликсу нельзя доверять, отчетливо всплыли в памяти Давины, и она поняла, как глупо себя вела.

Как она могла подумать, что сможет конкурировать с этими искушенными светскими львицами, которыми кишат фойе лондонских театров?

Как ей могло прийти в голову, что такой жизнелюб, как Феликс, может действительно заинтересоваться ею?

Она смахнула скатившуюся по щеке слезинку. Как унизительно, когда к тебе относятся так легкомысленно!

Еще минуту она сидела, сжавшись от охватившей ее печали, но внезапно пришедшая в голову мысль заставила ее выпрямиться.

Слезинка-то была одна! Она пролила лишь одну-единственную слезинку и, похоже, плакать больше не собиралась. Чтобы убедиться в этом, она даже потерла глаза, но они совершенно точно оставались сухими.