Королевство грез - Макнот Джудит

Дженни догадалась, что произошел молчаливый обмен сообщениями, и немало обеспокоилась, тем более что в голове ее еще звучали слова отца. Она поняла — что-то происходит, но не ведала, что именно. Затевалась какая-то смертельная игра, и она гадала, не окажется ли ее будущее в прямой зависимости от исхода.

Не в силах более выносить шум и волнение, Дженни решила искать отдохновения в своей спальне, где можно было бы смаковать вспыхнувшую ничтожную надежду.

— Папа, — быстро сказала она, оборачиваясь к нему, — прощу вашего разрешения удалиться. Мне хочется побыть в покое.

— Разумеется, моя дорогая, — без промедления ответил он. — В недолгой жизни своей ты почти не знала покоя и нуждаешься именно в нем, правда?

Дженни долю секунды поколебалась, догадываясь, что в словах его скрыт некий двойной смысл, но, не в силах понять, кивнула и начала подниматься.

Как только она шевельнулась, Ройс тотчас же дернулся в ее сторону, хотя Дженни могла бы поклясться, что он и вправду весь вечер не замечал ее присутствия, — Удаляетесь? — спросил он, дерзко вглядываясь в вырез лифа. Она застыла от невыразимого гнева в его взгляде, когда глаза их наконец встретились. — Должен ли я сопровождать вас в спальню?

Она заставила тело свое выпрямиться и встала в полный рост, доставив себе мимолетное удовольствие посмотреть на него сверху вниз, и отрезала:

— Нет, конечно! Меня проводит моя тетка.

— Что за ужасный вечер! — выпалила тетушка Элинор в тот самый момент, как они вошли в комнату Дженни. — Да эти англичане так на тебя таращились, что мне не терпелось отдать приказ выставить их из зала, и, клянусь, я чуть не сделала это. Лорд Гастингс, англичанин из пресловутых придворных Генриха, за едой все шептался с приятелем слева и не обращал на меня никакого внимания, что с его стороны было больше чем грубостью, хоть я и не пожелала бы с ним разговаривать. И, дорогая, не хочется причинять тебе лишнего огорчения, но твой муж мне совсем не понравился.

Дженни, позабывшая привычку тетки трещать как сорока, усмехнулась с любовью над недовольством шотландской леди, но мысли ее были заняты другим.

— Папа был в странном настроении за ужином.

— По-моему, всегда.

— Что всегда? — Он всегда в странном настроении.

Дженни подавила усталый истерический смешок и отказалась от дальнейших попыток обсуждать прошедший вечер. Поднявшись, она повернулась, чтобы тетушка помогла расстегнуть платье.

— Твой отец собирается отослать меня назад, в Гленкарин, — сообщила тетушка Элинор.

Дженни крутнула головой и уставилась на нее;

— Откуда вы знаете?

— Он сам сказал.

Совершенно сбитая с толку, Дженни повернулась и крепко взяла тетку за плечи.

— Тетушка Элинор, повторите мне точно, что папа сказал!

— Нынче, когда я приехала позже, чем ждали, — отвечала она, опустив узенькие плечики, — так и знала, что найду его раздосадованным, причем в высшей степени несправедливо — я ведь не виновата в проливных дождях на западе. Как тебе известно, в это время года…

— Тетушка Элинор, — проговорила Дженни грозным предупреждающим тоном, — что сказал папа?

— Прости меня, детка. Я так долго жила без человеческой компании, накопила столько тем для разговоров, не имея, с кем побеседовать, что, признаюсь, не в силах остановиться. На окно моей спальни в Гленкарине частенько садились два голубя, и мы болтали втроем, хотя, разумеется, голуби мало что могут сказать…

В сей ужаснейший момент своей жизни Дженни затряслась от неудержимого хохота, обняла удивленную крошечную женщину, а смех рвался из груди, и на глазах от изнеможения и страха выступили слезы.

— Бедная детка, — посочувствовала тетушка Элинор, похлопывая Дженни по спине. — Ты в таком беспокойстве, а тут еще я. Ну так вот, — продолжала она, помолчав и подумав, — нынче вечером за ужином твой папа сказал, чтобы я и не думала сопровождать тебя, но могу оставаться до конца бракосочетания, ежели пожелаю. — Руки ее, обнимавшие Дженни, упали, она удрученно плюхнулась на кровать со страдальческим выражением на старом милом лице. — Я бы на все пошла, чтобы не возвращаться назад, в Гленкарин. Понимаешь, там так одиноко.

Дженни, кивая, опустила ладонь на пепельно-белые волосы, нежно погладила сияющую корону, вспоминая прошлые времена, когда тетушка с суетливой деловитостью вела свое собственное огромное хозяйство. Очень уж несправедливо, что насильственное уединение вместе с пронесшимися годами так изменили отважную женщину.

— Завтра я буду просить его переменить решение, — сказала она усталым голосом. Долгий мучительный день притупил ее чувства, утомление подкатывалось тяжелым сокрушительным потоком. — Когда он поймет, как мне хочется видеть вас рядом, — со вздохом сказала она, вдруг страстно желая удобно улечься в свою кровать, — непременно смягчится.

Почти на каждом шагу от большого зала до кухонь на полу лежали спящие гости и измученные слуги, свалившиеся там, где сумели найти местечко на жестких камнях. По замку, вздымаясь и опадая, прокатывались бурные волны нестройного храпа.

Непривычная к подобным звукам, будоражащим темную безлунную ночь, Дженни заворочалась, оторвала щеку от подушки и открыла глаза, обеспокоенная в сонном оцепенении каким-то незнакомым шумом или движением в комнате.

Сердце заколотилось в недоуменном испуге, она заморгала, пытаясь сдержать его дикое биение и вглядеться в чернильную тьму спальни. На низеньком тюфячке рядом с узкой кроватью перевернулась тетушка. «Тетушка Элинор», — с облегчением подумала Дженни; конечно, ее разбудило ворчание тетушки Элинор. Бедняжка так часто страдала от ломоты в суставах, что предпочитала жесткие тюфячки мягкой постели, и даже тогда ерзала и :вертелась, устраиваясь поудобней. Сердце вернулось к нормальному ритму, Дженни легла на спину, вздрогнула под внезапно пронесшимся ледяным сквозняком…

Из груди вырвался вопль, и в тот же миг большая ладонь зажала ей рот, приглушив крик. Парализованная ужасом, она уставилась в темное лицо всего в нескольких дюймах от своего собственного, а Ройс Уэстморленд прошипел:

— Закричите, и я вас оглоушу, — Он помолчал, ожидая, покуда к ней вернется рассудок, и бросил:

— Вы меня поняли?

Дженни поколебалась, перевела дыхание, потом резко кивнула.

— В таком случае… — начал он, чуть-чуть ослабляя хватку, и она моментально вонзила зубы в мясистую ладонь, метнулась влево, пытаясь подскочить к окну и крикнуть стражу, расставленную внизу во дворе. Он сгреб ее, прежде чем она успела сбросить ноги с кровати, швырнул на спину, заткнув укушенной рукой рот и нос так, что она не могла вздохнуть. — Во второй раз вы пускаете мне кровь, — процедил Ройс сквозь зубы, сверкая глазами от злости. — И он будет последним.