Страсть сквозь время - Арсеньева Елена

Однако выстрела не последовало. То ли пистолет был не заряжен, то ли Флоранс заинтересовалась больше, чем перепугалась.

– Кто тут?! А ну, выходи! – приказала она. – Выходи, а не то я кликну солдат, и тебя выволокут на свет божий силой!

Впрочем, она не повышала голос, и Лидия поняла, что особого шума можно не бояться.

Она встала, насунула поглубже капюшон епанчи, а потом выбралась из кустов.

Черные глаза изучали ее с холодным любопытством:

– Ты кто ж такая?

– Я монахиня, – не моргнув глазом, заявила Лидия, вспомнив недавнее прошлое. – Наш монастырь сгорел, я бы хотела вернуться в Москву.

– Монахиня, которая говорит по-французски? – недоверчиво пробормотала Флоранс. – И знает, где можно найти вино? Знает само это греховное слово?!

– Я не родилась в клобуке, – ответила Лидия со всем возможным спокойствием. – Поэтому о многом знаю! Мои родственники в Москве. Мой брат был виноторговец, он бежал из Москвы еще второго сентября, а перед отъездом зарыл несколько бочек лучшего своего вина в подвале своего дома, неподалеку от Красной площади. Если хочешь, я покажу тебе, где этот дом.

– Какая неслыханная щедрость… – пробормотала Флоранс недоверчиво. – С чего бы это?

– Неужели не понятно? – пожала плечами Лидия. – Я хочу вернуться в Москву. А как мне пройти через заставу? Разденут, оберут до нитки, да еще и изнасилуют!

– Тебя-то? – окинула ее наметанным взглядом Флоранс. – Непременно. Можешь даже не сомневаться. Говорят, ваши женщины спасаются от насильников на кладбищах, между трупами. А две дочери какого-то священника кинулись с обрыва в реку, лишь бы уберечь свою невинность. Ну и очень глупо, по-моему! Хотя что возьмешь от вас, русских, нации варваров?! Вы глупы и фанатичны…

Лидия слушала молча, только ноздри чуть раздувались.

Что ждет Флоранс? Замерзнет она в каком-нибудь лесу или погибнет при переправе через Березину?

Уголок ее рта чуть дрогнул в злорадной усмешке…

– Ну, предположим, я отвезу тебя в Москву, – вдруг сказала Флоранс. – Но кто может поручиться, что ты не обманешь меня и вино действительно окажется там, где ты говоришь?

– Никто, – честно призналась Лидия. – Совершенно никто. Может быть, его уже выпили солдаты вашей Великой армии. Хотя я уверена, что нет. Брат спрятал его очень хитро. И разве у тебя есть предложение получше?

– Наглая девка, – проворчала Флоранс. – Ты очень наглая девка! А может быть, ты поджигательница, которая хочет обманом пробраться в Москву, чтобы?..

Она вдруг умолкла и покачала головой:

– Хотя нет. Там уже больше нечего поджигать. Вы и так сожгли все, что можно и что нельзя.

Лидия опустила голову. Она могла бы сказать, что знаменитый приказ губернатора Москвы Ростопчина, о котором она читала в исторических романах: сжигать все, чтобы не досталось врагу! – всегда приводил ее в ужас. Он и сам сжег свое имение… Вот уж прав был Марше: волк отгрызает попавшую в капкан лапу…

Однако то, что она увидела в Москве, оказалось куда кошмарнее самых изощренных ее кошмаров.

Там и сям слышны были выстрелы. Да неужели в городе еще осталось какое-то сопротивление?!

Флоранс, словно почувствовав удивление Лидии, невесело ухмыльнулась:

– Это ничего. Это не боевая перестрелка. Наши солдаты не дадут появиться ни голубю, ни галке – сейчас подстрелят.

«Голодный француз и вороне рад», – вспомнила Лидия и усмехнулась про себя.

Вдруг неподалеку ударил колокольный звон. Она встрепенулась было… но нет, это не службу служили: в церкви стояли лошади, а на колокольне развлекались перезвоном два пьяных солдата. Везде было все голо, все черно, только торчали трубы да печи обгорелые да виднелись закопченные своды, подпертые столбами, да подвалы, а жилая часть домов вся выгорела.

Тут и там лежали прямо на улицах мертвые тела – уже почернелые, но их никто не хоронил. Валялись и мертвые лошади, и улицы были словно бы затянуты смрадом разложения. Лидия не сразу заметила, что беспрестанно крестится, – так страшно было. Флоранс, которая, конечно, нагляделась ужасов в этой жизни куда больше, чем Лидия, которая была homo belli, femina belli[31], тоже сидела молча, с поджатыми губами, и щеки ее словно бы сразу ввалились.

По улицам проходили маршем отряды, и выглядели они вполне браво, но то и дело попадались отдельные личности, при виде которых Лидия даже о страхе своем забывала. Это была просто фантастика какая-то! Лидии в первые минуты показалось, будто она видит нелепейший из снов или попала на нелепейший из маскарадов. Перед ней мелькали люди в шлемах, украшенных чрезмерно высокими плюмажами, кто-то был в бухарском халате, кто-то наряжен татарином или турком, кто-то напялил на себя латы времен Крестовых походов… Лидия где-то читала, что среди прочего французами разграблены были театральные костюмерные – не результат ли этого грабежа она видит перед собой? А впрочем, действуя по принципу «что на мне, то мое», французы напяливали на себя все, что попадалось под руку, оттого и можно было увидеть усатого гренадера в священных ризах и треугольной шляпе, или другого – в женском салопе с епитрахилью на шее, или третьего – в мантилье, шароварах и в каске, четвертого – в дьяконской рясе и огромной бобровой шубе…

Вдруг масса народу вся куда-то повалила с радостными криками.

– Что случилось? – взволновалась и Флоранс. – Куда это они ринулись? Уж не Кутузов ли пришел сдаваться?!

Лидия, которая отлично знала, что не может быть того, чего не может быть никогда, посмотрела на нее с насмешливой жалостью. Впрочем, причина такого ажиотажа мигом разъяснилась: оказывается, французская труппа, еще остававшаяся в Москве, давала новую комедию, и все валили туда. Кричали также, что в каком-то доме на Арбате будет нынче бал, для иллюминации раздобыли целый сундук церковных свечей, так что можно хорошенько повеселиться.

– Пошли танцевать! Где ваши барыни? Где ваши девицы? Нам не с кем танцевать! – заорал какой-то гренадер, помахав Лидии.

Она сердито отвернулась. Но губы у нее против воли разъехались в усмешке.

Ну в самом деле, это было смешно!

Неказистая лошадка, впряженная в повозку Флоранс, бодро топала дальше и дальше.

– Как ты думаешь, подвал разграблен или нет? – волновалась маркитантка. – Честное слово, если там ничего нет, я тебя пристрелю! – Она похлопала по своему пистолету, все еще торчащему за поясом. И тотчас захохотала: – Да ты не бойся! Он не заряжен. Я верю, что мне повезет! Мне уже случалось находить самые настоящие клады! Многие из русских, уходя из Москвы, зарыли свое добро на огородах. Но среди наших солдат есть крестьяне, они хорошо знают землю, а потому внимательно приглядывались по утрам: не виден ли где легкий пар? Там и копали, потому что земля взрыта была, да еще с другой землей не смешалась, и вот по утрам, после холодной ночи, как будто легонький пар от нее идет, а днем ничего не разглядишь. Но ты не поверишь, на какие хитрости идут иной раз люди, какие бывают выдумщики! Один англичанин, который жил здесь, в Москве, не знал, как спасти свое имущество. Уже мы вошли в город, а он еще не успел добро припрятать. И тогда он вырыл глубокую яму, опустил на дно свои сундуки на два аршина, а сверху на них положил убитого французского солдата. Сам ли он убил его, нашел ли труп – неведомо. Ну, наши приметили, что на этом месте вскопано, начали рыть, надеясь поживиться, да увидали мертвеца в форме и оставили работу. Думали, что это просто могила, больше ничего. И кабы не было у того англичанина подручного немца, который нам клад и выдал, так бы никто ничего и не нашел. – Флоранс захохотала и нетерпеливо спросила: – Ну, долго еще?