Тина и Тереза - Бекитт Лора

И все же, когда она видела небо в звездах, Млечный Путь, слышала запахи ночных цветов и вспоминала таинственный, как лунный пейзаж, взгляд Конрада О'Рейли, чарующие силы любви вновь брали душу в плен, и Тина начинала верить в лучшее.

А Конрад О'Рейли стоял в этот час на борту парохода, уходившего в Америку. Юноша немного задержался в Сиднее, суета закружила его, и он на какое-то время совершенно забыл о Тине.

Но теперь, когда берега Австралии с каждой секундой отдалялись, готовые исчезнуть во тьме, то, что он оставлял, становилось все более близким душе. Холодноватый вечерний ветерок не только заставлял вздрагивать тело, он, казалось, проникал глубже, вызывая внутреннее содрогание: Конрад чувствовал, что нервы натянуты и обнажены — так всегда бывает в моменты ожидания больших перемен.

Он посмотрел вниз. Свет уже не проникал сквозь толщу сине-зеленой воды, лишь скользил по ее поверхности, вспыхивая ослепительными зеркальными пятнами, а за пароходом по рассеченной воде с шумом неслись две белые бурлящие бороздки. Пароход незаметно разворачивался, и берег плыл следом, покачиваясь, точно гигантское спящее животное. Еще хорошо были видны огни набережной, пронзительно-золотые на фоне темно-голубых тускнеющих небес. Постепенно сизая дымка тумана, поднимаясь из неведомых недр, ложилась на берег, скрывая его, точно годы — память. Хотя многое не забудется никогда.

Конрад оглянулся. Кругом океан, громадный, великий, под стать необъятному небу. В мире много вещей, дающих людям почувствовать свою малость и ничтожность, и почти нет ничего, способного возвышать. Впрочем, все относительно, и многое определяют те невидимые весы, что находятся в сознании всякого человека. В том числе ценность его собственной сущности.

Конрад заглянул в глубь себя, как только что глядел в темные глубины океана. Смятение, пустота и лишь несколько пятен света. Музыка, гордость, надежда на лучшее. А любовь? Он вспомнил Тину. Его тронуло чувство девушки, такое искреннее и бесхитростное. Она показалась ему простой, как земля, с душой, тонкой и прозрачной, словно паутинка. Все ее мысли казались понятными, обнаженными, как ветки осенних деревьев, и сама она в его понятии была слабой, зависимой от других людей, неспособной побеждать, тем более в одиночку. Себя Конрад считал иным.

Он не чувствовал удовлетворения от того, что совершил. Неужели в самом деле силен и разумен тот, кто удостаивает врагов прощения? Находясь вдалеке, Конрад уже не испытывал ненависти к отцу. А девушка вообще с самого начала не была ни в чем виновата. Забудет ли она его и скоро ли? Ветерок скользнул по лицу, тронул губы — стыдливый и легкий, как ее поцелуй, полный аромата морской воды и естественной свежести, как ее объятия. А сам-то он забудет ее? Полюбит ли его другая так, как Тина? Есть разные люди: одни ложатся на землю под гнетом обстоятельств и чужой воли, подобно скошенным травам, другие парят над миром, приподнятые смелыми мечтами, недосягаемые в своих стремлениях, глядящие на все с высоты. Но, может, те, первые, способны сильнее любить, больше отдавать другим? Сколько людей, столько и судеб, столько желаний и чувств! Какая женщина нужна ему, Конраду О'Рейли? Скорее больше похожая на Тину Хиггинс, чем на Элеонору Дуган, его первую жестокую любовь. Что ж, он и сам бывает жестоким, воитель-одиночка, полагающийся только на себя, верящий только себе. Он добьется того, чего хочет, расставит все в мире по своим местам согласно собственному порядку, а потом посмотрит, нужен ли ему в жизни кто-нибудь еще.

Мысли его текли рекой, а сердце молчало, но иногда это молчание прерывалось всплесками совести, как тишина — неожиданным аккордом. Он постыдно бежал, оставив всех…

Теперь он в мире один, как одиночки актинии в глубине темных вод. Он осуществит все свои мечты, а потом, может быть, вернется сюда.

Он хотел думать о большом, великом, а мысли, помимо воли, возвращались к незначительному и малому: власть эпизодов жизни над душой человека сложно предугадать.

— Конни! — прошептал он. — Как она это произносила! Конни! Даже ради этого стоит вернуться!

А Тина шла по берегу к дому и вспоминала, как они с сестрой в детстве носились здесь вдвоем от зари и дотемна, беспечные, веселые, неутомимые. Вечером, когда возвращался отец, обгоняя друг друга, бежали к нему, и он со смехом сгребал их в объятия. Он всегда был таким энергичным, полным жизненных сил… А рядом стояла скромно улыбавшаяся мать, молодая, красивая Дарлин, и глаза ее светились любовью. Вернуть бы то время!