Мадонна Семи Холмов - Холт Виктория

Карл увидел в этом удачное предзнаменование, но он не учел ни размягчающего климата, ни усталости своих солдат. Позади лежала завоеванная ими страна, и они расположились лагерем в солнечном Неаполе. Женщины в бесчисленных местных борделях были роскошными, и солдаты вовсю предавались утехам, вознаграждая себя за длительный поход.

Александр же не дремал. Посланцы его так и сновали между Ватиканом и Венецией, Ватиканом и Миланом, Ватиканом и королем Испании и императором Максимилианом.

Александр призывал их как можно скорее объявить себя союзниками Ватикана, потому что выгоды от того, что Италия станет французским доминионом, они не получат никакой.

И когда французский король услышал о заключении этих союзов, он не на шутку встревожился. Солдаты его устали, расслабились, более того, начали проявлять неподчинение, многие были больны. Карл мог получить неаполитанскую корону, но пришел к выводу, что на неделю – а именно столько бы она продержалась на его голове, если бы союзные силы решили против него выступить, – она ему совершенно не нужна.

Из этого положения был только один выход: как можно скорее покинуть Италию. Но на обратном пути он встретится с Папой, которого совершенно справедливо подозревает в организации враждебного союза, и потребует от него формального введения во владение Неаполем.

Карл оставил Неаполь и двинулся на север, но Александр, узнав о его приближении, срочно уехал в Перуджу, так что, прибыв в Рим, Карл нашел Ватикан опустевшим.

Он кипел от ярости, но ему ничего не оставалось, кроме как продолжать отступление.

Странная ситуация! Он завоевал эту землю, он прошел по ней победоносным маршем, и властители многочисленных местных государств склонились перед ним, он прибыл в Рим, уверенный, что Папа, этот Борджа, также превратится в его вассала. Все шло к этому. И…

Карл возвращался во Францию, на все лады проклиная хитрого ватиканского лиса.

В Перудже Александр наслаждался жизнью. Его тактика снова оправдала себя – как и во времена Каликста. И тогда он просто выжидал, приспосабливаясь к обстоятельствам, и теперь он хранил спокойствие, а враги сами сыграли ему на руку.

С ним были Джулия и Чезаре, но ему ужасно не хватало возлюбленной дочери.

– Лукреция должна приехать к нам, – объявил он Чезаре. – Слишком долго она была вдали.

Чезаре радостно улыбнулся: он предвкушал встречу с сестрой. Настроение у него вообще стало лучше – наверняка после его приключения с французами отец поймет, что лучшего главнокомандующего, чем Чезаре, ему не сыскать. Разве мог бы обыкновенный кардинал бороться, как он, с солдатами или предпринять столь отчаянный побег?

Чезаре исполнилось двадцать лет, он очень вырос и окреп, а Папе, несмотря на всю его жизнерадостность и энергичность, было все-таки уже шестьдесят четыре.

И Чезаре начал мечтать о том дне, когда отец станет обращаться к нему за советами, а решения будет принимать именно он, Чезаре.

На данный момент их желания совпадали: оба они хотели, чтобы Лукреция как можно скорей прибыла в Перуджу.

Джованни Сфорца – к тому времени он уже вернулся в Пезаро – совсем не понравилось папское послание.

Он ворвался в апартаменты Лукреции: она уже отдавала распоряжения паковать ее багаж.

– Ты никуда не поедешь! – объявил он.

– Не поеду? – Лукреция удивленно уставилась на него. – Но я получила приказ от отца.

– Я – твой муж, и только я имею право отдавать тебе приказания.

– Джованни, ты не можешь мне запретить ехать.

– Могу и запрещаю!

Сейчас он был смелым – потому что между Пезаро и Перуджей было приличное расстояние. Бедняга Джованни! – подумала Лукреция. Обычно-то он труслив, как заяц.

Но это расстояние придется учитывать и ей, Лукреции.

Джованни, как всякий слабый человек, пытался продемонстрировать свою силу в любых обстоятельствах, когда ему не грозила опасность. Поэтому он повернулся к слугам и скомандовал:

– Распакуйте сундуки и положите на место платья графини!

И решительным шагом вышел из комнаты.

Лукреция и не пыталась скандалить или сердиться: она была похожа на отца и верила в эффективность дипломатических подходов. Она была твердо убеждена, что это – лишь временная задержка и скоро она отправится-таки в Перуджу. Поэтому она лишь улыбнулась и села писать письмо отцу.

Джованни узнал себе цену, точнее, он узнал, что может торговаться. Да, он человек бедный и никакого веса в обществе не имеет, но Борджа следует помнить, что, хотя его жена и является дочерью Папы, она все-таки обязана подчиняться мужу. Так что, если она им так дорога, им придется оказать уважение и ее супругу.