Бегство от страсти - Картленд Барбара

Флер подошла к письменному столику. Сумерки сгущались, и ей пришлось зажечь лампу.

Она взяла ручку и достала листок бумаги, но неожиданно у нее из глаз хлынули слезы.

Флер не знала, почему плачет, она знала только, что будущее туманно и безрадостно, и ей стало страшно.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Флер в унынии сидела на кровати в узенькой некрасивой комнате, окна которой выходили на крыши Кенсингтона.

Она выбрала эту старомодную второсортную гостиницу из-за ее дешевизны; здесь часто останавливалась секретарша ее отца, и Флер бывала у нее, привозя для перепечатки рукописи или просто навещая ее во время своих школьных каникул.

Но она и представить себе не могла, насколько уныло это место, если в нем приходится жить постоянно.

На лестнице всегда стоял кухонный запах, безобразный пестрый ковер был протоптан до дыр, с перил давно сошел лак. Выходившие на площадки ванные с грязными матовыми стеклами, отколовшейся эмалью и протертым линолеумом вызывали скорее чувство брезгливости, чем желание помыться.

Да и в самих постояльцах было что-то невыразимо тоскливое.

Это были преимущественно старые девы, жившие здесь годами и пытавшиеся придать домашний уют обшарпанным спальням и унылым гостиным, которые, как и их обитательницы, знавали некогда лучшие времена.

«Неужели и я стану такой, как эти женщины?» — думала Флер.

С бесконечным вязаньем в ревматических пальцах и целым набором очков для разных целей, они сидели изо дня в день, из вечера в вечер на том же самом месте, в то же самое время, следуя неизменной, сложившейся за многие годы привычке.

Слушая их вечно недовольные, ворчливые голоса, Флер ощущала бесконечную тоску по Прайори. А возможно, говорила она себе, совсем не Прайори влечет ее, как мирная бухта попавшего в шторм пловца, а люди, которых она там узнала.

И Флер поняла, что разлука с Норманом мучает ее больше всего.

Эта мысль, молнией пронзив ее сознание, ошеломила ее. Она встала и подошла к окну.

Флер смотрела на небо, где гасли лучи заходящего солнца, на дым, поднимавшийся из сотен каминных труб над серыми, потемневшими от непогоды крышами.

Она представляла, как очарователен в этот вечерний час Прайори, алый закат отражается в озере, слышно пение птиц, странный покой и тишина снисходят на дом и сад, словно невидимая божественная рука, благословляя, простирается над ними.

«Почему я ушла?» — спрашивала себя Флер. Ответ ей был слишком хорошо известен — она не могла оставаться в Прайори, сознавая, что не оправдала доверие Нормана, утратила его уважение и привязанность.

Какое малодушие она проявила по отношению к нему! Но в то же время какой-то тайный инстинкт подсказывал ей, что он, в свою очередь, тоже причинил ей боль, ранил ее глубже, чем это кому-либо до сих пор удавалось.

Теперь ей казалось, что странное чувство, овладевавшее ею, когда она думала о Нормане, исходило из самой глубины ее существа и было настолько всепоглощающим, что не шло ни в какое сравнение с любовью, пережитой ею в прошлом.

Ее любовь к Люсьену и Джеку — что это было за чувство? Волнение, возбуждение, сознание, что ее любят, взаимное притяжение молодости, бездумное влечение пчелы к медоносному цветку.

Ее чувство к Норману было совсем другим.

Оно было подобно дереву, медленно растущему, но уверенно набирающему силу, корни которого проникают все дальше и дальше вглубь, так что оно может устоять против бури и урагана, против горя и бедствий — эти корни не вырвать и не уничтожить никакой силой.

— О боже! — взмолилась Флер. — Что же мне делать?

Она провела в этой гостинице три дня, занимаясь поисками работы.

На бирже труда к ней отнеслись с участием, но в то же время подыскать ей работу было непросто, так как она еще не совсем оправилась. Флер побывала у врача, который сказал, что еще по меньшей мере месяца полтора ей надо поберечься.

— Иначе я не отвечаю за последствия, — добавил он. — У вас еще не все в порядке с сердцем. Вам лучше было бы пожить за городом.

— Нет, мне лучше в Лондоне, — возразила Флер, ничем не объясняя своего предпочтения.

Врач не мог понять, что в совершенно новом окружении, так непохожем на то, с которым она рассталась, Флер было легче забыть еще один период своей жизни, безвозвратно отошедший в прошлое.

Сегодня наконец она узнала о месте, которое, судя по всему, могло бы ей подойти.

Это оказалась скучная монотонная работа в адвокатской конторе, но она была в пределах ее возможностей, поскольку там не требовалось знания стенографии и машинописи, в чем Флер была не сильна.