Роза Йорков - Бенцони Жюльетта

– А кто станет оплачивать уроки? Или твой Скарпини согласен давать их даром?

– Нет, конечно! Оплату я беру на себя.

– Ты так богата?

– Обо мне не беспокойся. Благодаря тебе и... некоторым мерам, мной предпринятым, в деньгах нет нужды. Я смогу обеспечить будущее Спиридиона, ни в чем себя не ущемляя. И он воздаст мне сторицей!

– В том случае, если будет иметь успех. Великие певцы даже у нас встречаются не часто. Так что твой бюджет может заметно пошатнуться, и ты напрасно отказываешься от моего предложения. Поездка в Рим – отговорка, мягко говоря, недостаточно основательная. Ты отвезешь своего грека, представишь его маэстро и, если он понравится, оставишь там, если не понравится – увезешь назад и подождешь другого случая, и все! Учти, я заплачу тебе.

Адриана поправила вуалетку на крошечной шляпке, погладила лежавшие рядом перчатки, скрестила свои по-прежнему очаровательные ножки, помялась и наконец проговорила с улыбкой смущения:

– Я не сомневаюсь в твоей щедрости и всей душой рада бы тебе помочь, но, поверь, сейчас это невозможно. Я не могу бросить Спиридиона в Риме одного, он растеряется, ведь он никого там не знает...

– Он уже не мальчик и, кажется, застенчивостью не отличается, – проворчал Морозини, живо представив себе античный профиль, превосходное сложение и самоуверенный вид уроженца Корфу.^[10] – Тебе не кажется, что ты чересчур его опекаешь?

– Ах, нет! Хотя ты с ним совсем не знаком, у тебя о нем всегда было предвзятое мнение. На самом деле, стоит его хоть на минуту оставить без присмотра, он тотчас же наделает каких-нибудь глупостей! Он как дитя! А коль скоро я не сомневаюсь в той оценке, которую даст его певческому дару Скарпини, то рассчитываю пробыть там месяц, а то и два.

Приступ внезапного гнева овладел князем.

– Ты что, жить с ним собираешься? Ты, верно, с ума сошла! – грубо крикнул он. – Ты – моя кузина! При твоем происхождении, при твоем положении в обществе будешь путаться с прислугой? Не надейся, что я это так оставлю!

Выстрел, однако, не попал в цель. Адриана ничуть не смутилась и ответила ему беззаботным смехом, правда, весьма деланным.

– Ну, Альдо, не говори глупостей! Мы не будем жить с ним в одном доме, хотя я и в этом не вижу ничего дурного, он уже много лет живет со мной под одной крышей, и пока никто еще не имел случая заподозрить что-либо недостойное. Что же это за жизнь, если придется отселять от себя всех слуг за два километра? Но я готова согласиться с тем, что с тех пор, как он перестанет служить у меня, между нами необходимо проложить некоторую дистанцию... Так что, если Скарпини не сможет поселить его у себя, я подыщу ему какой-нибудь пансион, а сама надеюсь воспользоваться гостеприимством наших кузенов Торлонья. Они обожают музыку, особенно бельканто!

Она продолжала говорить, словно повторяя заученный урок, приводила какие-то доводы, которые Альдо слушал вполуха, не вникая в смысл отдельных слов и фраз, и из всего этого потока красноречия делал один непреклонный вывод: восторженность тона не оставляет сомнений в пламенном желании милейшей графини поскорее отправиться в Рим и счастливо зажить там в обществе этого юного красавца, к которому – Морозини мог бы поручиться за это – ее привязывала не одна лишь любовь к музыке.

В невольном раздражении князь поспешил окончить разговор, сославшись на необходимость увидеться со своим нотариусом. Встав из-за стола, Альдо проводил Адриану до самой гондолы, давно ее дожидавшейся, поцеловал кузину на прощание и пожелал ей счастливого пути.

– Время от времени пиши мне! – крикнул он.

Морозини возвратился в дом, не в силах признаться себе, насколько все это его расстроило. Боже мой, какой из женщин можно верить после того, как Адриана, самая почтенная вдова в Венеции, строгой красотой напоминающая задумчивую мадонну, на пятом десятке вдруг пустилась во все тяжкие как бог знает кто?

Но он любил кузину и потому сейчас же упрекнул себя за излишнюю резкость, а увидев в приемной огромную фигуру верного Дзаккарии, который устремил на него вопросительный взгляд, пожал плечами, выдавил из себя улыбку и сказал со вздохом:

– М-да, видишь ли... Придется подыскать кого-нибудь другого в помощь господину Бюто, когда, конечно, он сможет взяться за работу. Наша любезная графиня отбывает в Рим и пробудет там не меньше месяца.

Не успел Альдо проговорить это, как в зале, не давая Дзаккарии опомниться, зазвучал гневный голос, прокатившийся эхом по всему дому.