Наследство Валентины - Коултер Кэтрин

– Где ты наслушалась этого вздора? Нет, не отвечай. Опять твоя мамаша, верно?

– Да. Она сказала, что я все себе растрясла и перестала быть женщиной.

– Однако сохранила девственность.

– Да, верно! – воскликнула она и при этом казалась довольной, как Фред, который в очередной раз припер к стене Клоринду, чтобы получить очередной удар клювом. – Да, ты прав – настоящее облегчение знать об этом. Может, и все остальное в порядке. По крайней мере я на это надеюсь. Я очень люблю жеребят и Чарльза с Энтони.

Воспоминание о том, как подалась под его натиском хрупкая преграда, заставило Джеймса затрепетать от вожделения. Он снова почувствовал, как врезается в нее. Картина получилась настолько яркой, что он едва не излился.

Джеймс притянул жену к себе и снова принялся покрывать быстрыми поцелуями-укусами ее шею. Джесси сидела у него на коленях в их общей спальне. Общей. Джеймс втолковал ей это сегодня, когда они поднялись наверх после ужина. Он не позволит жене спать одной в смежной комнате. Такое положение ему решительно не нравилось.

Джесси, совершенно ничего не знавшая о том, где и как должны спать супруги, серьезно кивнула.

– Я лучше буду спать с тобой. Никогда раньше ни с кем не спала. Какое интересное приключение! – И, наморщив лоб, добавила: – Знаешь, Джеймс, мне кажется, папа и мама не спали в одной постели.

– Ты снова трещишь, как сорока, Джесси.

– Прости. Ужасно нервничаю, Джеймс. Я в ночной сорочке, и ты знаешь, что под ней я совсем голая. Ты в халате, и мне известно, что под ним ничего нет. Поневоле чувствуешь себя не в своей тарелке.

Джеймс улыбнулся, целуя ее волосы, и, крепко прижав к себе, сказал:

– Ты права – мне тоже не по себе. Никогда не думал, что буду питать к тебе какие-то чувства, кроме желания прийти первым на скачках. И теперь, развязав этот миленький бант, я могу просунуть руку за ворот и коснуться твоей груди. Ты такая мягкая... Джесси, я плохо разглядел тебя сегодня, пока ты лежала на обеденном столе. Давай распахнем сорочку.

Он развязал еще три банта и раздвинул края выреза. Мягкий муслин разошелся до самого пола. Джеймс смотрел, только смотрел, и ничего больше, и после нескольких бесконечных минут положил руку на ее бедро, повернул к себе и начал целовать, но тут же с удивлением и необычайным удовольствием почувствовал, как она распутывает пояс его халата.

– Да, – шепнул он, не отрывая губ от ее теплого рта, – я хочу ощущать прикосновение твоей груди. Боже, Джесси, это невероятно.

– Невероятно, – согласилась Джесси, трепеща от странной, настойчивой пульсации внизу живота.

Нетерпеливое предчувствие охватило ее. Твердые округлости уперлись в его поросшую светлыми завитками грудь. Она чуть шевельнулась, и оба застонали.

Джеймс рассмеялся. Именно он из них двоих обладает некоторым опытом, и ему не следовало таять, словно воск, лишь потому, что ее соски трутся о его волосы.

– Мне нравятся твои ноги, – выдохнул он, наблюдая, как его загорелые пальцы гладят ее упругие бедра.

– Спасибо. Можно мне тоже посмотреть на твои ноги, Джеймс?

– Конечно. Но больше мне этого не вынести, Джесси.

Он подхватил ее на руки, понес к постели и, стащив длинную сорочку, осторожно уложил на спину. Джесси смущенно уставилась на него – щеки пылали почти так же ярко, как волосы. Джеймс сбросил халат, решив позволить ей хорошенько рассмотреть себя, но долго не выдержал – наклонился над женой и быстро возлег на нее, придавив к кровати всем телом.

– Больше не будет боли, Джесси, – одно лишь удовольствие.

Джеймс встал на колени, сжал ее бедра и отыскал губами узкую трепещущую впадину. И почувствовал, как Джесси потрясенно оцепенела. Джеймс приподнял голову, чтобы взглянуть ей в лицо. Джесси ошеломленно тряхнула головой. Немного опомнившись, она медленно провела языком по губам.

– Я ничего не знаю об этом, Джеймс.

– Зато знаю я. Лежи спокойно и наслаждайся.

Джеймс на секунду испугался, что его постигнет неудача, но едва не рассмеялся над собственным нетерпением. Для нее это впервые, и он не слишком старался смягчить ее потрясение, только впился губами в маняще-обольстительную плоть. Но Джеймс ни о чем не успел подумать, просто захотел ее целовать и поддался порыву. Придется немного укротить свои желания и не слишком торопиться.

Джеймс отстранился, лег рядом и поцеловал ее... еще раз... еще, гладя, без слов показывая, что делать, надеясь успокоить, избавить от стыда и, возможно, боли, причиненной его неожиданной атакой.