Пленник моих желаний - Линдсей Джоанна

Она довольно замурлыкала и закрыла глаза. Ей не хотелось двигаться, не хотелось думать, не хотелось оценивать то, что она сейчас сделала… Снова.

— Спи здесь, устройся поудобнее, — шепнул он, поцеловав ее в лоб, прежде чем подняться. — Ради тебя я избавлюсь от шторма.

Она в полусне услышала его и улыбнулась. Значит, он сразится со штормом ради нее? Какой глупый, милый… славный…

Глава 38

Габриелу разбудили солнечные лучи, щедро лившиеся в окна. Шторм утихомирился, и если Дрю и возвращался в каюту, то не подумал разбудить девушку. Поскольку каюта оказалась в ее распоряжении, Габриела поспешно оделась и проверила дверь. Заперто.

Девушка вздохнула и уселась на одеяла, но тут же передумала и шагнула к кровати. Аккуратно ее застелила иустроилась посредине. Куда мягче… и почему бы нет? Даже еслион и считал сначала, что пленница прикована, теперь узнал правду и не собирался ограничивать ее свободу… если не считать чертовой запертой двери.

План мести, очевидно, не удался. Ну как, черт возьми, свести с ума Дрю Андерсона, если она уже дважды позволила ему все?! Придется изменить стратегию. Вместо того чтобы подогревать желание, следует пробудить в нем любовь.

Прекрасный замысел… выполнить который будет куда сложнее. Похоть разжечь легко. И ей это уже удалось, правда, результаты оказались не те, которых она ожидала. Но разве влюбленный мужчина не должен думать о женитьбе? Впрочем, Лотарио вроде Дрю — возможно, единственный, способный любить женщину и не помышлять о браке. А едва любовь остынет, он перепорхнет к другой женщине и станет осыпать ее такими же горячими ласками. Ей стоило бы преследовать его до конца жизни!

Но как заставить его полюбить? Она пыталась сделать это еще в Лондоне, вот только не получилось. Правда, они не так часто виделись, чтобы проникнуться друг к другу более теплыми чувствами. Зато сейчас, закрыв Габриелу в каюте, он волей-неволей будет проводить больше времени в ее обществе. Значит, позволить ему узнать ее настоящую? Оставить всякое притворство и признаться, что она вовсе не пиратка?

Нет, может, так далеко заходить не следует. Личина пиратки позволяет ей быть более дерзкой и смелой, чем в обычной жизни. И насколько слаще будет месть, если он влюбится в нее, считая пираткой?

К тому времени как он вернулся в каюту, она так и не решила, что делать.

На этот раз Дрю выглядел уставшим. Ничего удивительного: он провел на ногах более суток, пытаясь удержать корабль на плаву.

Матрос, который обычно приносил обеды, появился вслед за Дрю и поставил на стол большой поднос. Габриела вскочила и направилась прямо к столу. На подносе стояли две большие тарелки, до краев наполненные едой. Девушка немедленно уселась и стала энергично жевать. Случайно подняв глаза, она заметила, что он широко улыбается.

— Что? Думаешь, те несколько жалких колбасок, которые ты мне скормил, утолили голод?

— Неплохо звучит, не так ли?

— Что именно?

— Что я кормил тебя.

Она немедленно поняла, что его мысли приняли совершенно неприличное направление, хотя не могла сообразить, почему именно.

— Ты не хочешь есть? — пробормотала она, показав на поднос.

— Наоборот, умираю с голода, — заверил он, продолжая упорно смотреть на нее, отчего она залилась краской. Он говорил совсем не о том голоде, хотя наверняка измучен и ужасно хочет есть.

Девушка решила сделать вид, будто не понимает двусмысленности, и одновременно не преминула поглубже вонзить в него коготки.

— Мне понравилось спать в твоей постели, — сообщила она, жуя свежий, теплый хлеб, намазанный сладким джемом. — Давно уже так хорошо не отдыхала. Очень мягко. Спасибо за то, что подумал обо мне.

Теперь настала его очередь покраснеть. Габриела, разумеется, имела в виду постель и ничего больше, но, очевидно, это не помешало ему живо представить, что происходило в этой самой постели.

Через несколько минут он уже спокойнее объяснил:

— У нас давно вошло в обычай праздновать победу над очередным штормом. Поскольку ты делишь со мной каюту, полагаю, что согласишься присоединиться к нам. Позже я велю принести тебе платье… после того как немного посплю.

Габриела вздохнула. Они вели вполне обычную беседу, пока он не вставил это проклятое «полагаю», напоминая, что она не гостья, а пленница.

— Зачем? — сухо осведомилась она. — Мне не на кого производить впечатление.