Благородный воин - Гарвуд Джулия

– Что? – не понял барон.

– Спасти вассала.

– Удалось.

– Ни секунды в этом не сомневался. – Глаза у старика заблестели.

Джеффри раздраженно обернулся:

– Вы меня не поняли, старина.

– Прекрасно понял, – ухмыльнулся сакс. – Вы не довольны, что жена никак не образумится и не усвоит, что такое дисциплина.

– Не могу взять в толк, к чему вы клоните? – Джеффри подозрительно посмотрел на Элслоу.

– Необразумившаяся и не усвоившая дисциплины Элизабет сумела спасти вассалу жизнь.

– Элслоу, – возмутился барон, – не надо расставлять мне ловушки. Я беспокоюсь о вашей внучке и хочу научить ее осторожности.

– Уверен, вы будете действовать, как считаете нужным.

– Именно так, – подтвердил Джеффри и, успокаиваясь, добавил; – Хотя готов вам обещать, что не буду с ней груб. Переделывать чьи-то привычки – дело тонкое: чуть пережмешь и рискуешь сломить дух. А Элизабет привыкла обходиться без узды и совсем одичала. Этому надо положить конец.

– Мы обсуждаем мою внучку или одну из ваших лошадей? – Бровь старика насмешливо изогнулась, но барон пропустил колкость мимо ушей.

– Я буду поступать, как считаю нужным, – сухо ответил Джеффри. – Я не желаю ее терять.

У старого сакса хватило проницательности понять, что больше Джеффри ни с чем не согласится, и он, быстро переменив тему, стал расспрашивать о сражении с Рупертом.

На этот раз барон отвечал гораздо охотнее и подробно рассказал, в чем заключался замысел боя и чем завершилось сражение.

Старик внимательно слушал и наконец задал вопрос:

– Но теперь, когда Руперт мертв, как вам удастся доказать виновность Белвейна?

– Всех вероятностей я не учел, но не беспокойтесь, что-нибудь придумаю. Сейчас для меня самое главное – устроить Элизабет в новом доме.

– И когда же вы планируете отъезд?

– Хотел отправиться завтра, но потом решил, что жене нужен отдых. Кроме того, мне следует навестить Оуэна и рассказать о случившемся – просто отправить гонца неприлично. Значит, через десять – двенадцать дней.

– И вы по-прежнему собираетесь назначить меня опекуном Томаса?

– Да, с вами мальчику будет привычнее. Но вскоре мы за ним пришлем. А теперь выпейте со мной. Предлагаю тост за победу.

– С удовольствием. Но у меня есть еще один тост – за ваше будущее. Пусть исполнятся все ваши желания.

Глава 12

Джеффри вскоре отправился к Оуэну, чтобы лично сообщить ему о происшествии. Сообщить равному. А с равными барон обходился так, как хотел бы, чтобы они обходились с ним. Негоже было отправлять гонца с известием об исходе сражения с Рупертом. К тому же Джеффри привык соблюдать приличия.

В те два дня, пока шла подготовка к отъезду, он почти не виделся и совсем не разговаривал с женой и, покидая Монтрайт, был уверен, что она по-прежнему боится его гнева. Барону было неприятно видеть Элизабет притихшей и расстроенной, но он, не уставая, твердил себе, что урок пойдет ей на пользу. Если жена научится осторожности, значит, будет оправдана ее мука и боль. И хотя он скрывал свои истинные чувства, перед отъездом не удержался, прижал Элизабет к себе и крепко и страстно поцеловал.

Элслоу с изумлением наблюдал прощание супругов. Он всегда считал внучку девушкой умной и теперь не мог понять, почему за холодной внешностью мужа она не способна разглядеть истинных чувств. Любовь лучилась в его глазах, и всякий мало-мальски здравомыслящий человек догадался бы, что Джеффри без ума от жены!

В прошлом в Элизабет, как в зеркале, отражались черты характера деда, а теперь она вела себя, словно забитый звереныш, а не свободолюбивая тигрица, какой выросла на глазах у Элслоу.

В конце концов старик решил вмешаться, хотя и понимал, что это не его дело. Он хотел видеть девочку своей дочери счастливой.

«Да, – подумал он, – в известном смысле мои мотивы можно посчитать эгоистичными».

День тянулся необыкновенно долго. Элслоу предоставил Элизабет самой себе и дождался вечера, когда они встретились за столом в опустевшем зале. Джеффри забрал с собой половину воинов, в том числе и Роджера, нового приятеля Элслоу, и после привычного шумного веселья в замке установилась тишина.

– Вызываю тебя на партию в шахматы, – объявил дед, когда оба покончили с едой.

– Душа что-то не лежит к игре, – тяжело вздохнула девушка.

Теперь, когда Джеффри ее не видел, она дала волю меланхолии, и, как догадывался Элслоу, даже наслаждалась собственным унынием.