Звезда для Наполеона - Бенцони Жюльетта

– Если я в состоянии чем-нибудь помочь вам, рассчитывайте на меня.

Она сказала это по-немецки. Огромные глаза маленькой княжны стали как будто еще больше.

– Вы говорите на моем языке? Но кто же вы?

Затем она, очевидно, вспомнила, и радость, блеснувшая и ее взгляде, потухла, как свеча.

– Ах, да! Я знаю. Вы лектриса г-жи де Талейран? Благодарю за заботу, но я ни в чем не нуждаюсь.

Сухость тона вернула Марианну на ее место полуслужанки, но она не обиделась и улыбнулась.

– Вы считаете, что простая лектриса недостойна предложить помощь княжне Курляндской, не правда ли? Вы хотели найти здесь кого-нибудь, кто понял бы вас, но во мне видите только служанку. Что такое служанка для вас, имеющей в своем распоряжении сотни подобных!

– Мой единственный друг – служанка, – словно против воли проговорила молодая женщина, – это Анна, моя кормилица. Я доверяю только ей. Но вы! Но разве не мадам де Сент-Круа рекомендовала вас? Подобная сводня! Мне кажется, что, посылая вас к княгине, она главным образом думала о князе!

Охваченная внезапным безразличием, Марианна поняла, как ей трудно будет избавиться от этого подозрения, тем более что оно ей самой пришло в голову после встречи с Талейраном. Но ей тут же захотелось оправдаться, сбросить хоть на мгновение одетую на нее полицейскую маску.

– Мадам де Сент-Круа действительно рекомендовала меня, но на самом деле мы не знакомы. Она даже не знает, кто я!

– Кто же вы?

– Эмигрантка… Которая скрывается и пытается жить.

– Если это так, почему вы говорите об этом мне? Я могу донести, вас схватят, бросят в тюрьму.

Марианна улыбнулась и покачала головой.

– Доносить – это слово, от которого вам делается дурно, сударыня. Чтобы завоевать чье-нибудь доверие, надо прежде довериться самому. Пусть будет так, я в ваших руках. Выдавайте меня!

Наступила тишина. Доротея де Перигор теперь уже с большим вниманием рассматривала эту девушку, едва ли намного старше ее. Разговаривая на родном языке, она испытывала детскую радость, и взгляд ее смягчился. Инстинктивно понизив голос, она спросила совсем уж благожелательным тоном:

– И как зовут вас… в действительности?

Решив любой ценой завоевать дружбу этого своеобразного ребенка, Марианна собралась ей ответить, когда дверь кабинета вновь распахнулась.

Надутый, как индюк, великолепный гусарский офицер – супруг юной графини – возник на пороге.

– Вот-те раз! Доротея, вы что тут делаете?.. Ваша мать ищет вас повсюду. Она устала и хочет возвращаться.

– Мне стало плохо. Лихорадка, без сомнения. М-ль Малерусс любезно помогла мне.

Марианна вздрогнула, услышав, как точно она запомнила ее имя. В глазах Доротеи появилось дружеское участие, когда она повернулась к Марианне.

– Благодарю, – сказала она, протягивая руку и снова переходя на немецкий. – Вы не можете себе представить, как помогли мне. Приходите в гости. Я живу на улице Гранж-Бательер, два и по утрам всегда дома. Вы придете?

– Непременно, – пообещала девушка, почтительно склоняясь, как это требовалось в ее роли, над протянутой рукой.

Эдмон де Перигор не понимал немецкого. Это видно было по его скучающе-нетерпеливому виду.

– Да пойдемте же!

Марианна покинула кабинет вслед за ними. Ей даже в голову не приходило, что князь мог застать ее здесь. Взбежав по лестнице к себе, она быстро переоделась и, ложась в постель, задула свечу. В свете умирающего огня она увидела лежащий на столе рапорт и улыбнулась. Об этой драгоценной дружбе, которая обязательно возникнет между ними, слишком любопытный министр полиции не узнает ничего, так же, как не узнает о страданиях юной графини. Марианна ощутила пробуждение родственной привязанности к ней, ибо стало ясно, что, несмотря на окружавший ее почет, несмотря на все, чем она обладала и чего была лишена Марианна, она также была оскорблена и унижена безжалостным миром мужчин.

Эту маленькую курляндскую княжну оторвали от родины, привычной жизни и любовных грез, чтобы сделать пешкой на шахматной доске политики. Ее увезли от любимого человека и навязали ей другого, к тому же враждебного, не вызывающего в ней ничего, кроме отвращения. В довершение всего ее сделали немой свидетельницей связи собственной матери с другим из ее врагов! С каким цинизмом Талейран дал ей понять, что она только беспомощный ребенок, неспособный приноровиться к требованиям светских условностей.

Вызывающая жалость непокорная Доротея хотела бороться своими маленькими руками с коалицией мужчин и их греховными страстями. Чтобы сломить волю пятнадцатилетнего ребенка, император французов и Талейран вступили в союз с самим Царем, забыв и стыд и совесть! Из какого же камня они сделаны и что это за политика, ради которой еще приносятся человеческие жертвы?