Ворон - Смолл Бертрис

Уинн сняла верхнюю желтую и нижнюю сиреневую туники. Аккуратно сложила их и убрала в большой резной сундук, который дал ей Эдвин для ее вещей.

В сундуке хранились вещи, необходимые ей для родов. Она вынула несколько плотных кусков ткани и расстелила их под стулом, затем выложила крошечную детскую распашонку, чепчик и пеленку, полотенце и, наконец, склянку с растопленным салом ягненка, чтобы протереть младенца. Еще одна резкая схватка согнула ее, и Уинн громко застонала. Она уселась на стул, раздвинув ноги и подняв к талии рубашки. И как только она это сделала, из нее хлынул поток воды. Раздраженно бормоча, Уинн медленно поднялась, опустилась на колени, убрала мокрые тряпки и постелила свежую ткань.

Мокрые она отложила в сторону для стирки. Выбросить что-то на ветер было для нее проклятием: как большинство женщин ее времени, она отличалась бережливостью. Затем Уинн вернулась к своему стулу.

Боль. Еще один приступ боли охватил ее. Она уцепилась за ножки стула, стараясь не кричать слишком громко. Она знала, что Эдвин осматривает залитые водой ячменные поля, которые были засеяны на этой неделе. Его сыновья и их семьи днем обычно находились в своих помещениях. Элдред Уинн сознательно отправила на кухню обсудить с Хилом, что надо сажать в огороде в этом году. Повар попросил ее взять на свое попечение эту небольшую часть его владений. «Чтобы вы могли иметь все, что вам необходимо для аптеки, госпожа», — сказал он.

Схватки участились, начались потуги. Она не могла удержаться и с сильным стоном потужилась раз, второй, третий. На короткий миг боль отступила. Потом вновь охватила ее. Уинн не в силах была уже остановить ее, поскольку ребенок вот-вот должен был родиться. Не сумев сдержаться, Уинн громко закричала, тужась при этом. Боль раздирала ее. Она чувствовала, что ребенок появляется на свет, но в этот миг ей вдруг пришло в голову, сможет ли она действительно без помощи родить сына Мейдока. У нее вновь вырвался пронзительный крик, потом, к ее облегчению, она услышала на лестнице знакомые шаги.

Эдвин Этельхард ворвался в большую спальню и бросился на колени подле нее. Руки его скользнули под стул.

— Ребенок наполовину родился, моя дикая уэльская девочка.

— Я не хочу, чтобы вы были здесь, — с трудом выдохнула она в то время, как очередной спазм сжал ее, и она еще раз потужилась. — Я… я хочу Мейдока! — Тем не менее она была рада ему, хотя и не признавалась в этом.

— Потужься еще, еще, — спокойно говорил он ей, не обращая внимания на ее показной гнев.

— Я ненавижу вас! — выкрикивала она ему в лицо, но подчинялась.

Внезапно Уинн поняла, что ее труды почти закончены. Из-под стула она услышала какой-то слабый звук, за которым почти сразу раздался крик младенца. Тяжело дыша и превозмогая не такие сильные, как раньше, боли, она освободилась от последа и с удовольствием наблюдала, как Эдвин нежно протирал ребенка. Он умело надел на младенца крошечную распашонку и чепчик, со знанием дела запеленал его и вручил Уинн.

— У тебя сын, моя дикая уэльская девочка! — одобрительно сказал он. — Как ты назовешь его?

Уинн посмотрела на сына, и слезы навернулись ей на глаза. «Как он похож на Мейдока», — печально подумала она. Они собирались назвать его Анвилом, как и того ребенка из другого времени, но она знала, что обстоятельства рождения ее сына не позволяют ей дать ему это имя.

Когда-нибудь они станут свободными, но Уинн не хотела забыть зло, причиненное им Брайсом. Взглянув на Эдвина Этельхарда, она кротко ответила:

— Его зовут Арвел ап Мейдок. Арвел — значит оплакиваемый, потому что сын Мейдока, принца Пауиса, находится далеко от своего дома, оплакиваемый всеми; его матерью, проданной в рабство, отцом, который так ждал его и потерял еще до рождения. — Она передала младенца обратно тану. — Возьмите его, мой господин, и положите осторожно в колыбель, пока я займусь собой.

— Если вы выйдете за меня замуж, я выращу вашего сына, как своего собственного, — сказал Эдвин, укладывая малютку в колыбель.

— И он не будет считаться рабом? — спросила Уинн, приводя себя в порядок после родов. — Наследник Пауиса-Венвинвина не должен быть рабом!

— Нет! С момента его рождения он свободен, и я это объявлю всем, моя дикая уэльская девочка! — прочувствованно объявил Эдвин Этельхард.

Уинн вытащила чистую рубашку из сундука и надела, бросив прежнюю в кучу грязного белья. Потом медленно забралась в постель. У нее все болело, и она чувствовала ужасную усталость.

— Не уверена, что поступаю правильно, но я буду вашей женой, — пообещала она, — если священник, узнав мою историю, обвенчает нас.

Он кивнул.

— Сейчас у нас в Элфдине нет священника, хотя я обращался с просьбой в епархию в Вустер, они пока не дали нам своего благословения. Пока не пришлют священника, ты, Уинн, будешь жить со мной открыто, как моя жена. Я объявлю всем, что собираюсь обвенчаться с тобой, чтобы к тебе относились с почтением, как к хозяйке дома, все твои дети — это мои дети. Нет ничего необычного в таком соглашении перед вторым браком у нашего народа. А теперь отдыхай, моя дикая уэльская девочка. Ты хорошо потрудилась сегодня. Я отправлю Элдред приглядеть за Арвелом, не бойся за него. — Он наклонился и нежно поцеловал ее, его вьющаяся борода пощекотала ей щеку. Потом он ушел.

«Я поступила правильно, — засыпая, думала Уинн. — Арвел никогда не будет рабом, что бы ни случилось». Она проследит, чтобы Эдвин выполнил все свои обещания. К ней, как хозяйке Элфдина, будут относиться с большим уважением, чем сейчас к целительнице Уинн.

У нее кружилась голова от счастья, и облегчение переполняло ее. Она, пройдя через родовые муки невредимой, родила красивого и здорового ребенка. Сына. Несмотря на дождь, на дворе весна. Мейдок найдет их. Зима, конечно, помешала его поискам. Теперь, когда пришла весна, он их разыщет. И это произойдет до окончания ее шестинедельного выздоровления после родов, в крайнем случае вскоре после него. Даже если Эдвин заявит на нее свои супружеские права, она знала, что кормящие женщины не беременеют. Все будет хорошо.

Мейдок скоро найдет ее, а тем временем ее новое положение в доме защитит ее сына.

Эдвин Этельхард на самом деле сдержал слово. Через несколько дней он привел Уинн в зал. На ней была надета кремовая туника, которую украшали вышитые золотыми нитками изящные бабочки. Под нее Уинн надела шелковую нижнюю тунику ярко-желтого цвета. Это был подарок Эдвина на следующий день после рождения Арвела. Платье было сшито по его повелению втайне от Уинн. На правом плече была приколота круглая золотая брошь, украшенная зелеными агатами — еще один подарок от нового мужа.