Цена наслаждения - Коул Кресли

– Обыкновенную?! – вскричала Аманда. Куда девалась вся ее вежливость! – Ну, значит, ты собираешься проделать трудный путь вслед за своим братом. Но тот по крайней мере не утерял способности видеть то, что находится перед ним.

Проклятие! Он старался, как только мог, использовал все доступные ему способы...

Что-то в его взгляде заставило Аманду немного утихнуть. Она порывисто схватила сына за руку.

– О, Грант, ты и вправду не знаешь, что с этим делать! Ты никогда не был влюблен, не так ли?

– Влюблен? Никоим образом.

– Но я же не слепая, – настаивала Аманда. – Я вижу, что ты чувствуешь к ней. Надеюсь, ты не станешь упрямиться слишком долго.

Вместо ответа Грант чопорно поклонился и зашагал прочь.

Для него не было ничего удивительного в том, что во время позднего ленча Николь позаботилась, чтобы их беседа целиком сосредоточилась вокруг Виктории. Поначалу Грант чувствовал себя не слишком комфортно, но потом гнев его словно куда-то улетучился и разговор перестал его раздражать. Он вдруг обнаружил, что превосходит всех присутствующих, воздавая хвалы ей одной, описывая придуманные ею хитроумные устройства на острове и рассказывая, как великолепно она освоилась на корабле.

После трапезы все перебрались в большую комнату. Аманда и Дерек устроились с книгами около камина. Николь, расположившись на одеяле, играла с Джеффри: она хлопала руками и топала ногами, а мальчик отвечал ей своей беззубой улыбкой.

Наконец Дерек, вероятно, не в силах удержаться, присоединился к ним, притворяясь таким же несмышленым, как и его малыш.

Грант никогда не видел родителей более, чем эти, восхищающихся своим ребенком. Они словно не вполне верили, что сами его создали, и непременно должны были радоваться вместе с малышом. Грант не считал себя подверженным чужому влиянию и не предполагал, что подобные вещи могут возыметь на него какое-то действие, но он должен был признать, что Джефф – едва ли не самый прекрасный ребенок, какого он видел до сих пор; сам он был необычайно горд, что является его дядей.

Внезапная мысль заставила Гранта поежиться. Интересно, когда Джефф вырастет, что он будет думать о своем дяде? Что его родственник – невозмутимый, мрачный тип?

Грант нахмурился.

Виктория назвала его «предсказуемым», но он не мог отделаться от мысли, что она лишь старательно обходила эпитеты «нудный» и «скучный», прежде чем остановиться на менее болезненном – «предсказуемый». На самом деле все эти определения звучали одинаково плохо.

Грант вновь попытался думать о чем-нибудь другом, но длинные языки пламени, притягивая к себе, снова напоминали ему об острове и о его чувствах к Виктории. Может быть, это любовь? Он никогда не предвидел для себя ничего подобного и не собирался этим упиваться, как его брат.

Срок ответственности за Викторию истек, теперь у нее есть другой страж. Грант покачал головой. Он ехал посетить свою семью, поиграть с племянником, но развеялся только наполовину. И потом, все они здесь оказались слишком прозорливы...

Внезапно взгляд Гранта привлекла каминная полка с причудливой спиральной ракушкой, подаренной его матери. Виктория говорила, что это самое уникальное из всего, что они с Камиллой обнаружили на острове. В течение всего путешествия она тщательно оберегала сувенир от повреждения.

У Виктории оставалось немного вещей, напоминавших ей об острове, и все же она оторвала от себя этот сувенир. Она была великодушна и добра. Она была очаровательна...

Внезапный треск полена в камине вывел Гранта из забытья. Его дыхание участилось. «Я больше не могу, – пробормотал он себе под нос. – Прочь отсюда!»

Быстро выйдя в холл и накинув пальто, Грант бросился к двери и тут же столкнулся со своей теткой. Серена схватила его за рукав, ее расширившиеся глаза опухли от слез.

– Ты должен мне помочь! – вскричала она. – Мне нужен корабль!

Глава 25

Теперь большую часть дня все трое обитателей Белмонт-Корта проводили время за картами.

– А этот Сазерленд – славный парень, – заметил Белмонт. – Превосходный молодой человек.

Тори сжала пальцы, едва не скомкав карты, точно бумагу. Рассерженная аргументами Гранта, она все утро пыталась скрыть свою ярость и даже теперь, хотя до этой минуты он не являлся объектом разговора, пребывала не в лучшем настроении. Она не поднимала глаз, так как и без того знала, что граф и Кэмми сейчас изучают ее насмешливым взглядом. Наконец, сделав над собой усилие, Тори сказала: