Цена наслаждения - Коул Кресли

Одна из птиц, приблизившись к Тори, стала клевать зерна вблизи ее ботинка, и она высыпала на нее остаток зерна в награду за храбрость.

– Ну а Грант... Вы знаете, я никогда не слышала, чтобы он смеялся. Никогда! Я думаю, с ним нужно что-то делать. Просто не представляю, чтобы я могла выйти замуж за такого мрачного человека, как он! – Тори хотела сказать, что Грант просто обязан стать менее угрюмым, но сдержалась. Неужели она становится мудрее? Или это от сознания, что ее любви, оказывается, недостаточно для двоих и вряд ли может быть достаточно? – Видите ли, я просто не представляю жизни без смеха. – Она вздохнула. – Сегодня я смотрела на Гранта и думала, что его лицо словно застыло. И все же мне не хватает его. Не странно ли?

– Ничуть не странно, потому что вы любите его, – уверенно произнесла Николь. – И скоро вы с удивлением откроете, что любовь сглаживает все шероховатости в отношениях.

– Но разве это не должно исходить от обеих сторон?

– Уже исходит, даже если вы пока этого не осознаете. Возьмите, к примеру, моего отца. После смерти моей матери у него ушли годы на то, чтобы понять: он снова может полюбить. Вот тогда-то он и догадался, что любит Марию. Теперь они муж и жена.

– И как долго она его ждала?

– Около шестнадцати лет.

Лицо Виктории вытянулось.

– Но я не хочу ждать и неделю! Если за это время он не подойдет ко мне, я просто отодвину его в прошлое, и как только я это сделаю, он исчезнет из моего сознания навсегда.

Глава 23

– Скажи, я хорошо справляюсь с обязанностями новоиспеченной графини? – вкрадчиво спросила Гранта Николь, прежде чем он успел ускользнуть из гостиной со своим утренним кофе. – Как ты думаешь?

– Ты справляешься прекрасно. – Грант потянул себя за воротник, мечтая, чтобы в комнате поскорее появился кто-нибудь еще. Он предполагал, что этот разговор может произойти там, где ему вовсе не хотелось бы, и это было тревожно – так же тревожно, как оказаться в потерявшем управление мчащемся экипаже, не имея представления о месте его конечной остановки.

– Ты считаешь, я любезно веду себя с гостями?

– Самым любезным образом.

– Но я надеюсь, ты не думаешь, что любезная хозяйка позволит одному из ее гостей быть невежливым с другим?

«Ага, кажется, экипаж приближается к краю скалы и уже обречен», – подумал Грант.

– А потому, – продолжала Николь, – эта хозяйка говорит тебе: перестань быть ослом и веди себя как джентльмен, коим ты себя считаешь. Это вопиющая грубость с твоей стороны – обходиться с Викторией так, как ты это делаешь. И этот человек, который всегда кичился своими безупречными манерами, позволяет себе подобные ляпсусы! Просто поверить не могу! Ты меня очень озадачиваешь, Грант.

– Но я очень занят. – Он оправдывался, точно школьник, только что получивший выговор. Первым его желанием было сказать ей, чтобы она лучше шла заниматься своими собственными делами; однако Грант знал: если только он это сделает, Дерек еще в течение часа будет прочищать ему мозги.

– Все ожидают твоего присутствия, тем более сегодня.

– Ах ты, Господи! Что же это за важная дата такая?

– Новый год! – Николь решительно пошла прочь, и Грант услышал, как она сердито бормочет, что он болван.

Какая досада! Не успел улизнуть, а был так близок к успеху. На завтра у них с Викторией был намечен отъезд в Белмонт.

Для Гранта находиться рядом с ней, зная, что он ей не угоден, было адовой мукой. Разделить с ним ложе и после этого сделать выбор в пользу другого замужества! Все это время он избегал ее, но мысли о ней, как и прежде, неотступно тревожили его ум. И вот теперь ему придется общаться с ней.

Однако вечером, присоединившись к собравшимся, он случайно взглянул на Викторию и пришел в недоумение. И почему, собственно, он ее избегал?

Виктория была в бордовом атласном платье, которое он как-то упустил из виду, хотя сам его покупал. Сейчас, надетое на ней, оно просто сияло. Губы выглядели чувственно красными; она сидела в одних чулках, а ее туфли отсутствовали. Когда Грант обвел взглядом комнату, то обнаружил их заткнутыми в угол, за шторы.

Он смотрел, как Виктория бессознательно скользит пальцами по граням хрустального бокала, смеясь над историями, которые ей рассказывает Николь. Захваченный зрелищем, он подумал, что никогда еще не видел никого столь желанного и ничего столь живого. Недаром накануне старые склочницы так на нее смотрели. Тогда он с удивлением отметил в их придирчивых взглядах с трудом скрываемую зависть. Это неожиданное открытие поразило его. Не потому ли сам он критиковал Йена за чересчур легкий нрав?