Бриллиант для короля - Бенцони Жюльетта

— Я боюсь, — с грустью сказала герцогиня Орлеанская, — что это первый шаг к отдалению, если не к немилости, которую старая ведьма готовит давно и исподтишка.

— А я надеюсь, что до такой крайности дело все-таки не дойдет, — запротестовала Шарлотта. — Разве может король обойтись так с матерью своих детей, которых он так любит?

— Детей, которые прекрасно понимают, с какой стороны их бутерброд намазан маслом, и давно отдают предпочтение своей бывшей гувернантке. Только последний, маленький граф Тулузский, пока еще привязан к матери, потому что рос у нее на глазах. А остальные, боюсь, уже стали маленькими лицемерными ханжами. Я считаю большой удачей, что дофина способна рожать детей. Иначе французы увидели бы на троне хромого и злого графа Мэнского. Поверьте мне, Шарлотта, я не ошиблась, когда сказала, что со смертью королевы закончились счастливые дни.

— Я согласна с вами, смерть королевы — невозвратимая потеря.

— Хуже, Шарлотта, это катастрофа. Конечно, кажется, что «король-солнце» освещает всю Европу, но посмотрите внимательно, что творится в нашем королевстве! Королева была набожна, но при этом она не была ханжой, каким вскоре станет король и весь двор вместе с ним. Теперь для всех самое главное — причаститься на Страстной неделе, а иначе на тебя будут косо смотреть. Вы же видите, где оказалась я, только потому, что, возможно, слишком любила шутки и смех. Я в немилости, тогда как чудовища вроде шевалье де Лоррена с друзьями, на чьей совести смерть мадам Генриетты Английской, процветают. А что будет с Францией, если католичество станет господствующей религией? Посмотрите, что терпят протестанты на нашем юге! Пока их не уничтожают, но уже подвергают лишениям и всячески притесняют. До меня дошли ужасные слухи, что король намерен отменить Нантский эдикт ^[29], изданный его дедом Генрихом IV. Если эдикт будет отменен, гугеноты, отказываясь от перехода в католичество, побегут из страны, спасаясь от казни или галер. Когда я думаю, что настраивает короля на все эти низости та, что сама родилась в семье гугенотов, то я ее ненавижу всей душой! Все идет к тому, что однажды между Францией и моей родной страной начнется война! Я останусь одна и буду кричать от боли и безысходности.

На глазах герцогини Елизаветы блестели слезы. Шарлотта опустилась на колени подле ее кресла.

— Никогда мадам не останется в одиночестве. Как ни гнусен шевалье де Лоррен, он не отнимет у нее любви ее детей и почтительной привязанности друзей, среди которых главный друг мадам — дофина. Никогда Ментенон не будет носить короны, и когда король угаснет, таков удел всех смертных, а он уже не молод, королевой станет дофина. Ментенон и незаконные дети короля исчезнут, как дурной сон, а к герцогине Елизавете вернется радость жизни!

Рискуя испортить прическу, принцесса привлекла к себе Шарлотту и поцеловала.

— До тех пор, пока со мной будут сердца, подобные вашему, я и в самом деле не вправе отчаиваться. Но сейчас я вас освобождаю. Однако не забывайте меня и возвращайтесь. А я постараюсь собраться с силами, чтобы достойно принять моих близких, которые приедут из-за Рейна.

На следующее утро Шарлотта уехала из Версаля в Сен-Жермен, воспользовавшись тем, что герцог Орлеанский с «друзьями» отправились на целую неделю во Фромон, в гости к Филиппу де Лоррену. Она не забыла, что ее супруг выразил желание вновь пожить у нее в доме, объявив, что «зимой это самый приятный дом на свете», и не удивилась бы, увидев его у себя в ближайшие дни. Но она хотела предоставить себе небольшую передышку.

По дороге она заехала в Кланьи, чтобы поприветствовать мадам де Монтеспан, и нашла ее в гораздо более мирном настроении, чем ожидала. Прекрасная Атенаис была довольна тем, что сумела совладать с собой и не побежала к королю, чтобы высказаться относительно своих, чужих и прочих покоев...

— По счастью, со мной была мадам де Тианж, моя сестра, она запретила мне идти к королю, и поэтому он не услышал моих справедливых упреков. «Начав с упреков, — сказала мне сестра, — ты рискуешь сказать много лишнего. Ты можешь совершить непоправимое, а этим поспешат воспользоваться твои недруги. Поедем в Кланьи, успокоимся и будем ждать». Моя сестра оказалась совершенно права.

— И чего же вы дождались?

— Все было так, как предсказывала сестра. Король приехал ко мне на следующее утро. Он был весел и обходителен... Сказал, что нуждается в моих покоях, потому что хочет увеличить число приемных залов. А те комнаты, которые он отвел мне теперь, будут совершенно очаровательными, как только в них закончат ремонт и отделку. И мы с ним будем жить так же близко, как и прежде... Чем можно ответить на подобную щедрость?