До любви один шаг - Лоренс Ким

Джо скорчила легкую гримаску. Поздновато было вспоминать, что в детстве Лайам никогда не мог удержаться от того, чтобы не пройтись по запретному газону. Он и теперь не признавал правил, если считал, что они установлены неверно.

Он потянулся рукой к спинке ее кресла и зацепил за ее волосы массивным металлическим браслетом часов.

Джо резко вскрикнула, когда голову ей дернуло назад.

Лайам вскочил.

– Сиди смирно! – сухо приказал он и пригнулся вперед. Пока он отцеплял браслет, его пальцы скользнули по ее щеке. – Теперь лучше? – спросил он, освободив ей голову.

– Ага, – пробормотала она, пропуская сквозь пальцы свои непослушные кудри. К ее удивлению, Лайам не выпрямился, чтобы отодвинуться. Его тело нависало над ней, рукой он опирался о спинку кресла, другая рука почти касалась ее лица. У Джо раздулись ноздри от аромата его тела, пронзительное ощущение внизу живота перешло в теплое пульсирование.

Он нежно провел носом вдоль ее носа, царапая щеку недавно отросшей щетиной. Его дыхание обдавало теплом, а близость была такой…

– Это ведь не то что поцелуй, а? – тихо проговорил он.

– Строго говоря, нет, – хрипло подтвердила она. Полузакрыв глаза, он провел пальцами по ее подбородку, и ей вдруг безумно захотелось прильнуть губами к лениво опущенным векам. Ее рука, еще прижатая к голове, столкнулась с его рукой. Не успела она тихо вскрикнуть, а он уже крепко сплел пальцы с ее пальцами. – Так нечестно! – прохрипела она, а он тянул ее руку к своему лицу.

– Что нечестно?

– Я знаю, чего ты добиваешься.

– Ты сама всегда говорила, что не так глупа, как кажешься, – гортанно произнес он.

– Думаешь, что, затащив меня в постель, заставишь меня на все согласиться? – Это была неосторожность, Джо прикусила язык. Лайам, конечно, такого не пропустит. – Я не пойду за тебя, Лайам. Когданибудь ты сам еще поблагодаришь меня за это. Оставь! – простонала она, крепко закрывая глаза. Еще немного, и она поплывет.

– Почему? – Он указательным пальцем мягко приподнял ее подбородок. – Почему ты так боишься наслаждаться?

– Я… нне… – срывающимся голосом начала она.

– Не наслаждаешься? Или не боишься? – Тепло его взгляда почти заставило ее забыть, почему нельзя снимать оборону.

– И то… ни то, ни другое.

– Иди за меня, Джо. – Его голос звучал глубоко и искренне от внезапно охватившего его нетерпения. Он обхватил пальцами ее лицо. – Я знаю, это не входило ни в твои, ни в мои планы, но это разумно. Мы могли бы хорошо проводить время.

– Проводить время? – повторила она. Ей не нужно разумного, ей нужна сумасшедшая, безрассудная любовь! Хорошо, конечно, что он не знает ее истинных чувств, но это незнание раздражало ее.

– Конечно, почему нет? Разве всегда было не так? Ты – единственная женщина, с которой я мог бы жить, не теряя головы.

– А то, что ты делаешь мне предложение только сейчас, когда я оказалась беременной, это, разумеется, простое совпадение. Ты ведь все время собирался это сделать, да? – Она попыталась тряхнуть головой, но он крепко держал ее, не дав даже отвести взгляда. Казалось, он считал, что его убежденности хватит на них обоих.

– Ты не собиралась беременеть, а я не собирался жениться. – Его широкие плечи чуть приподнялись. – Ну и что? Ты беременна, а я могу жениться.

Он может! Но это не значит, что он хочет.

– У тебя все так просто.

– Это и есть просто, Джо. – Он сверлил ее глазами.

– Мы поженились бы из ложных побуждений. У него в глазах мелькнула удовлетворенность, а может, и облегчение – ее оборона явно давала трещину.

– Суды завалены делами о разводах людей, вступивших в брак из самых что ни на есть истинных намерений. У нас большая фора.

– Если у влюбленных не получается, на что надеяться нам? – Она почувствовала, как у нее на глаза навертываются слезы. Его смуглое, милое, знакомое лицо становилось расплывчатым.

– Влюбленных, – с издевкой повторил он. – Какое это вообще имеет значение? Ты смеешься моим шуткам, и это гораздо важнее, чем какоето животное влечение. Любовь доведена до ширпотреба массовым чтивом и подростковыми журналами. Твоя бабушка не смела говорить, что идет замуж, потому что это был единственный способ сохранить честь, дорвавшись до секса. Ей полагалось говорить, что она влюблена.

Ее поразил такой цинизм. С каких пор он так смотрит на вещи? Или он всегда был таким, а она не замечала?