Песня для двоих - Мортимер Кэрол

Но не Мэгги! Адам, однако, явно не собирался ничего объяснять. Сейчас он выглядит так, будто каждое слово для него — тяжкий труд! Чем раньше они разъедутся, тем лучше! Но даже если так...

— Отец говорил совершенно определенно...

— Просто передай ему сообщение, черт возьми! Я сказал тебе, он поймет.

Адам резко поднялся и заметался по кухне.

Именно «заметался», только так можно описать его порывистые движения. Как зверь в клетке.

Он не в лучшем настроении для объяснений, признала Мэгги. Но сейчас, когда вчерашний шок немного прошел, она знала, что Адам, и только Адам, имеет ответы на все ее вопросы, хотя ей отчаянно хотелось избежать размышлений об их недавней постельной сцене!

— Не понимаю, зачем отец приехал вчера к тебе.

— Здесь нечего понимать, — проскрипел зубами Адам. — Он был расстроен из-за газетчиков, как, очевидно, и ты. Он полагал, что это я во всем виноват, и, возможно, хотел удалить меня из твоей жизни. Я не знаю, Магдалина. Приступ случился прежде, чем он собрался сказать, зачем приехал.

— Ясно, — проговорила Мэгги, не совсем уверенная, что услышала правду. Хотя смысл есть: отец был явно расстроен утренними газетами, и мог отправиться защищать ее. Остается лишь загадкой, как отец узнал, где найти Адама...

Адам хмуро покачал головой.

— Сомневаюсь. Сомневаюсь и в том, что ты поверила мне насчет фотографий в газете. Я уже привык, что ты не веришь ни единому моему слову. Тем не менее, повторю, я не имел никакого отношения к оказавшемуся там фотографу! Я был так же осажден репортерами, как и ты. — Лицо его скривилось. — Но в это ты тоже не веришь!

— Я верю тебе. — Мэгги постаралась смягчить его гнев, Адам был не на шутку зол. Зол с того самого момента, когда ее угораздило сделать провокационное заявление относительно Марка. Но что еще оставалось делать? Признать, что у нее не было мужчины последние три года? Что она мечтала лечь в постель лишь с ним? Нельзя показывать себя такой беспомощной!

Даже, если это правда... Как правда и то, что, едва Адам лег рядом, она уже знала, что хочет именно его.

Словно ничего не случилось в прошлом, словно ответ на все «что, если» — «да»... Его губы скривились.

— Предполагалось, что я буду рад, так вот — нет же! — Глаза Адама сверкнули. — Ты получишь свой контракт на запись, на сольную запись. Если мы оба откажемся работать вместе, они сами предложат тебе этот вариант.

— И ты сделаешь, что обещаешь?

Его зубы сжались.

— Желаешь получить расписку черным по белому, черт возьми?

— Конечно, нет!

Она поморщилась, от его едва сдерживаемого гнева.

— Тогда какого черта ты хочешь, Магдалина? Или все еще не веришь мне? Думаешь, я возьму свои слова назад, не так ли?

Его капитуляция — слишком щедрый подарок, она признавала это. Адам никогда не уклонялся от борьбы и сейчас выглядел таким решительным...

— Вижу, что не веришь! — взорвался он, не дождавшись ее ответа. — Прекрасно.

Он обшарил глазами кухню и обнаружил блокнот, в который мать записывала, что нужно купить, отправляясь по магазинам.

Адам схватил блокнот и ручку, нацарапал несколько слов и поставил подпись внизу.

— Возможно, это не юридический документ, — он бросил ей блокнот, — но я не откажусь от своих слов.

Мэгги взяла блокнот дрожащими пальцами, боясь взглянуть на написанное.

Адам насмешливо посмотрел на нее.

— Я заявляю, Магдалина, что ухожу из твоей жизни, как личной, так и профессиональной. Заявление вступает в силу, лишь только за мной закроется дверь. Но пока я не... — Он сократил небольшое расстояние, разделявшее их, и решительно сжал ее плечи. — Ты просто дура, Магдалина! Трусливая дура!

Она открыла рот, чтобы протестовать против обвинений в трусости, но Адам уже завладел ее губами. Его поцелуй был жесток, и ничем не напоминал его недавнюю нежность в постели.

Так вот в чем различие между нежной любовью и потребностью карать! В постели Адам занимался с ней любовью! Не сексом, как уверяла она, а любовью...

Значит ли это, что Адам любит ее?..

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Мэгги была ошеломлена, полностью ошеломлена, когда Адам, наконец, оторвался от ее губ.

— Не смотри так затравленно, Магдалина, — насмешливо проговорил он. — Взбодрись! — Он слегка приподнял пальцами ее подбородок. — Ты получила то, что хотела. Что всегда хотела, — с горечью прибавил он. — Я ухожу — из твоей жизни, из твоей карьеры, из нашего брака. Я подпишу твои бумаги на развод, Магдалина. Освободимся оба. — (Она чего-то не понимала. Что-то здесь неправильно. Ох, как неправильно!) — Только не присылай мне приглашение на свадьбу. Хоть я и родственник, но это будет уже дурной вкус... И не проси меня плясать — или петь! — на твоей свадьбе.