Замужем за неизвестным - Чайлд Морин

  Люк заглушил мотор, повернулся к жене и посмотрел ей в глаза:

  — Мы должны поговорить.

  — Интересно, сколько браков распалось под эту фразу? — еле выговорила она.

  — Эбби, я не хочу, чтобы наш брак распался.

  Она взглянула на него и ясно увидела в его глазах боль и раскаяние. Но было слишком поздно.

  — Слишком поздно, Люк, — сказала Эбби и вышла из машины, не дожидаясь, пока он откроет ей дверцу.

  Она направилась к дому, когда заметила, что Люк все еще сидит в машине, держа в одной руке бокал с шампанским.

  — Зачем тебе это?

  — Скажу дома.

  Она заглянула в его мрачное лицо и поняла, что спорить с ним сейчас бесполезно. По правде говоря, у нее уже не было сил спорить. Она чувствовала себя бесконечно усталой. Вымотанной. Все, чего ей сейчас хотелось, — добраться до постели и попытаться уснуть.

  Почему-то лампа, оставленная гореть в передней, заставила ее застонать от боли. Она дожидалась их возвращения домой. Но они последний раз входят сюда вместе.

  Она отперла дверь и вошла в дом. Ее каблуки цокали по паркету, отсчитывая последние секунды их совместной жизни, которая казалась такой счастливой.

  — Пойдем в гостиную, — велел Люк, и Эбби последовала за ним через холл.

  Они вошли в гостиную. Стены с намеренно открытой кладкой серого кирпича выглядели бы мрачно, но их расцвечивали и оживляли солнечные пейзажи. Мебель была обтянута шелком цвета топленых сливок, по диванам и креслам уютно раскиданы подушки ярких тонов. На большом камине стояла ваза с целой охапкой огромных хризантем.

  Она наблюдала, как Люк поставил бокал на каминную полку, подошел к окнам и плотно задернул гардины.

  Пожалуй, так лучше, подумала Эбби. Незачем устраивать спектакль для соседей.

  Она улыбнулась этой мысли. Дома в Иствике были настолько большие и стояли так обособленно, что она могла орать во все горло — и никто бы ее не услышал. Они могли бы танцевать голыми перед окнами — никто бы не увидел их. Она знала это точно, потому что когда-то они с Люком такое уже проделали.

  Как же это было давно.

  Люк повернулся к ней, и тут она увидела в его глазах то, чего никогда не видела прежде.

  Страх.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

  — Что с тобой? — она шагнула ему навстречу прежде, чем вспомнила, что ее не должно больше заботить, что с ним.

  — Я должен тебе кое-что сказать.

  Люк глубоко вздохнул и подошел к ней. Его глаза были все так же сосредоточенны, но в линии рта Эбби уловила странное и жестокое выражение, какого она не видела у мужа прежде.

  — Ты должна кое-что узнать, — повторил он.

  — Если это очередная ложь — не утруждай себя, — сказала Эбби, стараясь унять стук сердца.

  — Я не лгал тебе, клянусь! — он схватил ее за плечи и крепко сжал их, будто боялся, что она сейчас убежит, не выслушав его.

  — Правда? Так в гостинице ошибались, сказав мне, что никогда о тебе не слышали?

  — Я могу объяснить.

  — Сочинишь новую сказку? Спасибо, не стоит.

  — Эбби, происходит что-то ужасное.

  — Совершенно верно: муж обманывает жену.

  — Я имею в виду, — сказал он, крепко держа ее за плечи, — нечто более важное, чем-то, что произошло между нами.

  Ее сердце съежилось, как воздушный шарик, который прокололи из злой шалости.

  — Так это не из-за нас ты так переживаешь? — уточнила Эбби, искренне удивившись, что ее боль еще не дошла до предела, что она еще способна расти. — Из-за чего-то более важного? Ну, разумеется, разве есть в мире что-нибудь менее важное, чем наш смехотворный брак?

  — Черт побери, да послушай же меня!

  — Тебе нечего сказать, Люк! Почему я должна тебя слушать?

  Она впилась в него взглядом, пытаясь понять, о чем он думает. Прочитать его мысли, которые он скрывал от нее. Но все было бесполезно: за годы лжи он хорошо научился держать ее на расстоянии. Это уже не должно было бы ее удивлять, но по-прежнему удивляло.

  — Я не хочу больше лжи, Люк! Можешь больше не притворяться, что наш брак что-то для тебя значит, что я что-то значу для тебя. И я не собираюсь делать дальше вид, что у нас все превосходно. Я не могу больше жить во лжи!

  — Я люблю тебя, Эбби. Это не ложь.

  Он говорил совсем тихо, его голос был не громче вздоха, и в нем звучала такая мольба, что на секунду она готова была поверить всему, что он скажет.

  Она не должна расслабляться.