Черный Принц - Демина Карина

- Княгиня моя…

Огонек отражается в мертвых глазах зеркал.

…и со скрежетом расправляется пружина в старых часах, знаменуя возвращение сожженного мира.

Вдох.

И выдох. Улыбка, пойманная во взгляде ее князя, полуночный, переломный титул.

Полупоклон.

И стол под черной скатертью. Сладкий аромат зимнего пирога. Нож с длинной рукоятью, слишком неудобной для одной Кэри, но если вдвоем… и рука Брокка накрывает ее ладонь.

- В детстве это было самой любимой частью ритуала, - мягкий шепот, ласковый голос. - Я не мог дождаться, когда начнут пирог резать. И боялся, что мама отрежет маленький кусок…

Клинок разломил корку из холодного шоколада.

- А мне, - также шепотом ответила Кэри, - всегда наверх приносили…

…леди Эдганг и в переломную ночь не желала видеть бастарда. Но воспоминания эти больше не причиняли боли.

Слуги подходили один за другим, принимая на свечу обновленное пламя и свой кусок "черного хлеба", который давно уже перестал быть хлебом.

- Хочешь облизать? - Брокк протянул нож, к клинку которого прилипли кусочки шоколада и, наклонившись, на самое ухо произнес. - Этот шоколад - самый вкусный. Поверь мне, я знаю.

…он же снимает с губ шоколадную крошку и смеется.

А призраки, подобравшиеся к зеркалам, следят. Молчат.

Благословляют ли?

- И что дальше?

…этой ночью нельзя спать.

- Что-нибудь…

И камин вспыхивает за каминам, возвращая в дом тепло.

- Будешь?

Темное тягучее вино, больше похожее на деготь. Оно холодно, и все-таки согревает, оставляя на языке вкус зимы.

Для двоих.

На двоих. Бутыль. И стол.

И ваза с жареными миндалем. Остатки зимнего пирога, из которого Брокк целеустремленно выковыривает изюм.

- Что? - он смущается под взглядом. - Я его просто не люблю. Ты куда?

- Я… скоро.

Кэри подхватывает с тарелки изюмину. И на удивленный взгляд отвечает:

- Что? Ты же все равно его не любишь.

В ее комнате холодно.

Стыло.

И троица свечей оживает под прикосновением. Новорожденное пламя разгоняет тени, и они отползают к погасшему камину.

Висит шелковая лента колокольчика, но Кэри, протянувшая было к ней руку, останавливается. Сегодня она справится сама.

Расстегнуть дюжину обтянутых шелком пуговиц, и платье съезжает, а следом, белым на черное, падает нижняя рубашка.

Зябко.

Стыло. И изморозь на стекле… и страшно, до ноющей боли в груди, страшно. Есть еще время отступить… отложить… не сегодня, а…

Беззвучно отворяется дверь старого шкафа, и лавандовый запах тревожит, подстегивая. Страх уйдет, а что останется?

…город, который застыл в ночь Перелома?

От выпитого вина легко и голова кружится, и Кэри встает на цыпочки, тянется… где-то здесь она прятала, нет, не прятала, просто отложила до поры, до времени… на всякий случай.

Белая ткань, невесомая.

Стыдно.

И холодно. Кружево колется, царапает шею, в зеркало смотреться стыдно… наверное, Кэри все-таки пьяна, если решается на такое. Главное, дойти, не замерзнув, а потом… согреет ведь.

Конечно.

Или переломная ночь переломает и Кэри.

Так тоже случается, но… на руках тяжелые браслеты из темного первого золота. И княжий венец пришелся в пору… осталось мелочь - решиться и переступить порог.

Дверь открывают с той стороны.

- Кэри, ты…

- Я.

И старое зеркало, в котором тонут отражения свечей.

- Ты… - Брокк замолкает.

Любит?

Не любит…

Отвернется и уйдет, ничего не сказав, но слова и не нужны. Кэри поймет по глазам.

- Решила тебя соблазнить.

Пьяна. Определенно. Вином, огнем и шоколадом, темная крошка прилипла к его губе, и Кэри не способна отвести от нее взгляд.

- Кэр-р-ри…

Сейчас ее имя звучит очень… странно.

- Кэр-р-ри, - и кружево ложится под металлическими пальцами, словно сдается. - Соблазнить, значит?

И жарко становится. У него на руках жарко. И уютно.

- А носки зачем?

Носки? И вправду носки снять забыла, толстые, вязаные и съехали некрасивыми складками.

- Смеешься, да? - Кэри уперлась в грудь ладонями.

- Не смеюсь, - отпускать ее Брокк не собирался. - Я предельно серьезен. Не каждый день меня собственная жена соблазняет.

- Ночь.

- Извини, не каждую ночь…

В его комнате горел камин. И кровать, казавшаяся прежде огромной, стала вдруг тесна, если для двоих, конечно… нет, места еще хватало.