Французский шелк - Браун Сандра

— Сначала мама подумала, что от волнения все перепутала: и место, и время их встречи. Она пошла к нему домой, но оказалось, что он уже съехал оттуда. Нового адреса управляющему не оставил. И даже не обмолвился, куда направляет его на сей раз воля божья, — добавила Клэр с сарказмом. — Когда по прошествии недели она так и не дождалась весточки от своего возлюбленного, то наконец поняла, что он просто-напросто украл ее деньги и бросил ее. — Клэр взглянула на Кассиди. — Хотите еще чаю?

— Нет, спасибо, — мрачно ответил он. Клэр продолжала свой рассказ:

— Джек Коллинз превосходно сыграл свою роль. Когда мама сказала ему о беременности, он ведь мог удрать тут же. Но он был слишком хитер. Несомненно, он знал, что семейство Лоран влиятельно и располагает связями. Мама ведь могла обратиться к шерифу, чтобы разыскали беглеца. И он сообразил, что лучший выход для него — сделать ей предложение. Он все обставил очень романтично. Тайный побег влюбленных. Общее будущее, освященное идеей служения господу. Мама ведь была преданной христианкой и искренне верила в спасение души. Но она была на удивление наивна.

Внезапно выражение лица Клэр стало каким-то холодным и отрешенным.

— До самого дня своей смерти — до того дня, как я убила его, — Джек, наверное, смеялся над ней и восхищался своей ловкостью. Если, конечно, вообще помнил ее. Кто знает, сколько еще молодых женщин оставил он с незаконнорожденными детьми на руках за долгие годы своих странствий.

Кассиди отставил чашку с чаем и облокотился о стол.

— Откуда вы обо всем этом узнали, Клэр?

— Из маминых дневников. В них подробно описано все — начиная с того субботнего утра, когда она увидела Джека Коллинза, читающего свою проповедь в сквере напротив. Я нашла дневники, когда умерла тетя Лорель. Она продолжала их вести с тех пор, как мама лишилась рассудка.

— Выходит, она знала, кто был ваш отец? Клэр кивнула.

— Но только она и знала, больше никто. Когда маме стало ясно, что ее обманули, она рассказала родителям о своей беременности.

— А они не предпринимали попыток разыскать и задержать Джека Коллинза?

— Нет. Она ведь не назвала имени своего возлюбленного, но дала понять родителям, что это кто-то из их среды. Единственным человеком, кто знал правду, была тетя Лорель. Мама доверила ей свою тайну. И когда спустя годы Джек Коллинз объявился уже в качестве телеевангелиста Джексона Уайлда — имя он изменил, явно чтобы скрыть многие свои прегрешения, — тогда-то тетя Лорель и начала вести хронику его восхождения к славе.

Он и с матерью Джоша обошелся не лучше, чем с моей мамой. Семья ее была протестантской веры и гораздо богаче, чем Лораны. Коллинз разглядел свой шанс и не упустил его. В своих записях тетя Лорель высказывала подозрения, что именно благодаря деньгам этой семьи он и пробился на радио и телевидение.

— Так вы с Джошем, выходит…

— Да, он мой сводный брат, — мягко улыбнулась Клэр.

— Так вот почему вы тогда встретились с ним.

— Я хотела посмотреть — такой же он, как наш отец, или он все-таки человек честный. Да, он слаб, но даже после столь короткого знакомства могу сказать, что он достоин уважения.

— Не думаю. Он спал с женой отца.

Она не приняла этого упрека и встала на сторону брата.

— Джош тоже был своего рода жертвой Джексона Уайлда, который унижал его, угнетал морально. И связь с Ариэль была своеобразной местью отцу.

— А вашей местью стало убийство.

— Я оказала всем неоценимую услугу, Кассиди. Ариаль притворяется безутешной вдовой, но на самом деле она получила после его смерти то, что хотела, — славу, которая раньше доставалась лишь ему одному. Джош избавился от своего мучителя и тирана.

— Не преувеличиваете ли вы? Уайлд, по-моему, вовсе не держал сына в ежовых рукавицах.

— Он давил на него морально. Джош мечтал быть концертирующим пианистом. У его отца были совсем иные планы. Он хотел иметь своего аккомпаниатора, который был бы привязан исключительно к его шоу. И избрал для этого самый хитрый путь — стал глумиться над амбициями Джоша, принижать его талант, пока не довел юношу до крайней степени неуверенности в себе. И в итоге он стал таким, каким его хотел видеть отец.

— Вам все это Джош рассказал?

— Нет, он рассказал мне лишь то, что он собирается возобновить свои занятия музыкой, — ведь Ариэль увалила его.

— А как ваша мама?

— Что вы имеете в виду?

— Ей никогда не приходило в голову, что Джексон Уайлд — не кто иной, как Джек Коллинз?

— Нет. И слава богу. За эти тридцать лет он, вероятно, очень изменился внешне. Кроме того, вы же знаете, память у нее очень пострадала, так что если даже догадка и промелькнула когда-нибудь, то не задержалась в голове.

Кассиди нахмурился.

— Клэр, я настоятельно рекомендую вам не рассказывать больше ничего в отсутствие адвоката.

— Я отказываюсь от своего права на защиту, Кассиди. Я сделала публичное признание, и целая толпа была тому свидетелем. Отрицать свои же слова я не намерена. Я расскажу вам все, что вы захотите. Хотя, — добавила она, — вы уже почти обо всем догадались сами.

— Что вы имеете в виду?

— Вы догадались, как я проникла в номер Джексона Уайлда. Помните, когда мы бродили по Французскому кварталу, восстанавливая мой маршрут в ночь убийства?

— Вы хотите напомнить мне о пустой трате времени?

— Нет, я действительно бродила в ту ночь. Уже после убийства. И вот когда я вернулась с прогулки домой, тогда-то и обнаружила, что мама исчезла.

— По странному совпадению она тоже отправилась в ту ночь в отель «Фэрмон».

— Да.

— Вы собирались рассказать мне, как проникли в номер Уайлда. Андре помог?

— Нет. Ни в косм случае. — Она решительно покачала головой. — Он совершенно невиновен. В этом вы можете не сомневаться. Никто не знал о моих намерениях.

— А Ясмин?

— Даже она не знала. Это было сугубо мое, личное. Я бы никогда не стала компрометировать друзей — Боже упаси А хладнокровно убить человека — это запросто.

— Вы хотите именно это от меня услышать?

Кассиди вскочил со стула; чашки на столе жалобно зазвенели.

— Какого черта вы себе воображаете? — закричал он — Да ничего я не хочу от вас услышать. И если в вас осталась хоть капля здравого смысла, вы возьмете адвоката, который заставит вас быть осмотрительной.

Кассиди был без пиджака — он снял его, как только они вошли в дом; серые помочи обтягивали его спину, рукава рубашки были закатаны до локтей. Узел галстука он ослабил, Клэр смотрела на его подвижные пальцы и думала о том, что больше никогда не ощутит их прикосновения к себе. Воспоминания отозвались болью, и она разлилась по всему телу. Чтобы не мучить себя, Клэр попыталась сосредоточиться на разговоре, представив перед собой противника.