Страх перед страхом - Малышева Анна

На улице, ближе к остановке, девушка нашла исправный таксофон. Набрала номер Врачей. Ответила ей незнакомая старушка, голос у нее был дрожащий и перепуганный. Видно, происходящие в квартире события глубоко потрясли престарелую мать милиционера. Дуня попросила Анну Петровну.

– Как, опять ты? – неприветливо переспросила та, узнав, кто звонит. – Дуня, что ж ты с ним сделала? Парня-то жалко! Он лежит на полу и не встает, плачет, как маленький…

– Анна Петровна, вы мне скажите только одно – к вам милиция приходила? То есть не к вам, а к Врачам? Говорил с ними кто-нибудь?

– Что?! – изумилась старуха.

– Следователь был у них? Следователь, говорю? – крикнула Дуня. – Помните, я вас спрашивала – видели вы такую маленькую темненькую девушку, она приходила к Людмиле четвертого мая? Так вот, должен был прийти милиционер насчет нее!

– Ой, да не видела я, не знаю, – залепетала вконец запутавшаяся старуха. – Никакой милиции не видела.

Дуня хотела было упрекнуть ее за то, что она все-таки проболталась Людмиле про истинную цель ее посещения, но не стала этого делать – старуха была уже насмерть перепугана, и, в конце концов, какой с нее спрос? Анна Петровна жалобно продолжала:

– И что мне теперь с ним делать, что мне делать с ним? Я ведь его с детства знала! А сейчас лежит и ревет, как маленький… Димка спать лег, сказал, разбудим еще раз – убьет… Мать его только ахает… А Врачей никого дома нет, их сейчас почти тут не бывает. Людмила на работе, вышла после больничного, Вася просто исчез. Ни на крыше его нет, нигде… Чего Петя сюда пришел – не понимаю, его давно тут не было… Господи боже мой!

– Вася исчез? – цепко переспросила девушка. – Давно?

– Да его дня три уже нигде нет.

Дуня быстро прикинула в уме. Дня три… Значит, милиция все-таки ими заинтересовалась. Скорее всего. Три дня назад она как раз сообщила следователю, кто видел Нелли в последний раз.

– Спасибо, – крикнула она в трубку. – И знаете что? «Скорую» вы, конечно, вызовите. Неизвестно, что с ним, с Петром… А вот сами держитесь от него подальше!

Она дала отбой и набрала другой номер. Попросила к телефону мать Нелли. Трубку взял ее отец – он уже вышел из больницы. Мужчина отвечал ей слабым, безжизненным голосом и даже не спросил, кто звонит, по какому поводу. Было ясно, что там давно потеряли всякую надежду.

– Это Дуня, – сказала девушка, когда трубку взяла мать подруги. – Дайте мне, пожалуйста, телефон следователя, который ведет дело.

– Зачем тебе? – откликнулась та. Но надежда, которая прежде так мучила Дуню, в ее голосе тоже уже не звучала. Скорее – тень надежды, почти безличный интерес. – Что-то узнала?

– Мне нужно с ним поговорить. Пожалуйста! – убежденно повторила Дуня.

Она записала продиктованный номер поперек своей ладони – как записывала в школе формулы, которые не успела выучить к важной контрольной, а нужных шпаргалок не заготовила.

* * *

Девушка никогда не думала, что ночь может растянуться так надолго, – показалось, что прошла целая вечность, пока свет забелел в ее окне.

В квартире было тихо. Упоительная тишина. В ней не было ничего угрожающего и тревожного. Стоило переступить порог своей комнаты – и она услышит из-за другой двери с темными стеклами сонное дыхание своих родителей. Те, похоже, решили, что дочь окончательно к ним перебралась, и вчера вечером, когда Дуня вернулась домой, даже завели речь о том, что неплохо бы сдать квартиру, которую она оставила.

Но девушка ответила уклончивым отказом. Она просила повременить. Сейчас – да. Сейчас ей хочется пожить с ними. Она соскучилась. А потом, возможно, она опять захочет жить одна. Родители настолько привыкли потакать ее желаниям, что даже не стали продолжать разговор на эту тему. А девушка отвечала им, почти не прислушиваясь к своим словам. Ее мысли были заняты совсем другим…

…Оказавшись перед таксофоном, она сразу попыталась дозвониться следователю, который вел дело об исчезновении Нелли. Но с первой попытки это у нее не вышло. Номер был занят, а другого телефона у нее не было. Дуня прошлась перед остановкой троллейбуса, рассмотрела газеты в киоске, купила себе банку пива и с отвращением ее ополовинила. Пива ей вовсе не хотелось, но она испытывала жажду и вместе с тем потребность как-то встряхнуться. Болела голова, во рту стоял горький вкус. Дуня решила, что это могут быть последствия того, что она надышалась слезоточивым газом. А может, просто нервная реакция – у нее до сих пор дрожали руки…