Плачь, влюбленный палач! - Володарская Ольга

В общем, наблюдать за «девчушками» было весело. Еще веселее оказалось следить за выкрутасами Суслика. Этот молодец, облаченный в синтетический спортивный костюм и шапку с оторванным помпоном, рассекал снег «коньковым» методом. Видели бы вы, как он старался! Два метра проедет — и давай по сторонам озираться, типа, смотрите, вот я какой! Еще пару осилит — грудь колесом выпятит, словно ему уже медаль на нее олимпийскую повесили. А уж коли упадет — тут же вскочит, отряхнется, шапку поправит и как ни в чем не бывало опять скользит с гордой миной.

По соседней лыжне ехал Тю-тю, за ним Санин с Маниным. Братья-электроники особой спортивной подготовкой похвастаться не могли, поэтому катили они медленно, неуклюже, с частыми остановками, зато Сенечка несся так стремительно, что бархатная юбка вздувалась парусом.

Четверка банкиров каталась тут же. Причем, только один из них с удовольствием — он единственный догадался привезти лыжи с собой, остальные же корячились на казенных. Слышали бы вы, как они матерились! Еще бы! Казенные лыжи для катания были просто непригодны. Потому что, помазать их специальным гелем Антошка Симаков не удосужился. Мы-то, бывалые туристы, всегда таскали с собой на турбазу кусок воска и лоскут баечки, чтобы самолично натереть лыжи перед прогулкой, но рафинированные новые русские, привыкшие к пятизвездочному сервису, об этом даже помыслить не могли. Вот и ругались они, не как банкиры, а как сапожники, и сковыривали с «подошв» лыж комки прилипшего к ним снега.

— И чего они на эту турбазу приперлись? — хихикнула Ксюша, пронаблюдав за их мучениями. — Им что Альп мало?

— А, может, им Альпы надоели, — предположила Сонька. — Может, им молодость вспомнить захотелось.

— Альпы надоесть не могут, — безапелляционным тоном выдала Ксеня, — я там один раз была… Красотища!

— Ты один, а они, может, десять. Им уже та красоты не в радость. Хочется чего-то другого. — С видом знатока произнесла Сонька. Будто психологию новых русских изучила от и до. — Твой же Педик жрет сухой корм, вместо омаров, а они вот на совковой турбазе решили отдохнуть…

— Ладно, хватит болтать, — нелюбезно прервала их спор ваша покорная слуга. — Покатили дальше.

— Покатили, — согласились они обреченно.

… Обливаясь потом, мы добрались до развилки, посмотрели по сторонам: вправо уходила довольно сносная лыжня, а влево и вниз крутейший спуск с горы.

— Куда? — просипела Сонька. Вопрос был риторическим, так как ни одна из нас не осмелилась бы скатиться.

— Ну что, девчушки! — донеслось до нас из-за ели. — Сиганем!

Мы обернулись. На лыжне, картинно раскинув руки с зажатыми в пухлых кулачках палками, стоял Зорин. Вид он имел залихватский — шапка набекрень, борода дыбом — как у пьяного Деда мороза. Рядом присоседился Серега, Левы же что-то видно не было.

— Вы лучше без нас, — буркнула Сонька.

— Да не бойтесь, девочки, — покровительственно пробасил Серый. — Мы вам покажем, как надо…

Но показать они не успели. Ибо в тот же миг оба валялись на снегу, сметенными ураганом по имени «Лев». Сам же Лев (Блохин, естественно) с выпученными глазами несся дальше. Не разбирая дороги, растопырив палки и ноги, загребая лыжами кучи снега, он неуклонно приближался к спуску.

— Стой! — заорали мы с Ксюней.

— Стой! — вторили нам выбравшиеся из сугробов мужики.

— Не мо-о-о-гу-у-у! — верещал Лева, подскакивая на кочках. — У-у-у!

Последе «У» донеслось до нас уже издалека — Блохин слетел-таки с трамплина.

Повисла гробовая пауза. Каждый со страхом прикидывал: сколько именно конечностей сломал Левка, пару или тройку. Зорин же не стал мелочиться — с ходу похоронил друга.

— Пошлите за телом! — всхлипнув, молвил он и шагнул к спуску.

Мы, скорбно опустив головы, последовали за ним.

— Где он? — спросила Ксюша шепотом.

— А вон, — хохотнула я, показывая на огромный сугроб, увенчанный красным помпоном. Тут же из него, отфыркиваясь, выбрался живехонький и здоровехонький Блохин.

— Жив! — хором выдохнули все и радостно загоготали.

Пока Левка отыскивал в сугробе поломанные лыжи, мы кумекали в каком направлении двинуть. Зорин порывался повторить подвиг друга, осторожный Серега звал на равнины, мы же склонялись к возвращению в корпус.

И тут из-за снежной дюны, разбрызгивая вокруг себя фонтан белой крошки, вылетел на поляну Антон Симаков. В найковском костюме, в черных очках и на новеньком «Буране». Не мужчина, а мечта престарелой экстрималки.