Плачь, влюбленный палач! - Володарская Ольга

Хотели подшутить? Но, позвольте, какие шутки, коль можно свернуть шею при падении. Покалечить? Убить?

Мысль о том, что кто-то желал смерти Антошке Симакову, удивила. Кому может помешать безобидный инструктор по физкультуре. Да и метод какой-то сомнительный. Погибнуть при такой «катастрофе» Симаков смог бы только при большом везении злоумышленника. Хотя… Я окинула взглядом периметр. Продумано-то все идеально. Брус положен на самом удобном месте. Именно тут Антошка сбросил газ (впереди маячил поваленный тополь, и он, видимо, хотел сменить направление), нос снегохода опустился и … ткнулся в невидимый «шлагбаум».

Н-да. Я потопталась на поляне, размышляя, сейчас же доложить Геркулесову о своей находке или погодить. После недолгих душевных терзаний решила погодить. Он ведь разбираться не будет, сразу по шее надает, а то и домой отволочет, чтобы не мнила себя мисс Марпл.

И вообще, еще осенью я ему поклялась самым дорогим — объемом своих бедер, что больше не буду впутываться ни в какие расследования. Слово сдержу, как и обещала. А если что, сам останется виноват — не будет впредь выбивать из меня такие жуткие клятвы.

Приняв решение, я дунула в сторону турбазы.

Пока бежала, в голову начали потихоньку забираться грешные мыслишки. И первая была такой: а не поспрашивать ли мне Антошкиных приятелей о его врагах, не узнать ли — угрожал ему кто или нет. Когда вторая мысль змеей вползла в мою черепную коробку, я затормозила. И что ж это со мной такое! Почему мне вечно надо лезть не в свое дело?

Ответ нашелся тут же. И какой складный, самой понравился. А звучал он в моей дурьей голове следующим образом — любопытничаю я не просто так, мне это надо для книги. Ведь я давно хочу написать детектив. Вернее даже, не хочу — а мечтаю. И дело не в том, что я так уж люблю этот жанр, а в том, что он самый востребованный. Но начну по порядку.

Мама всегда говорила мне обо мне: сначала родилась лень, а потом ты. Много лет (как минимум, 5) я безоговорочно принимала это и соглашалась с родительницей — да, сначала лень, потом я. Но, достигнув зрелого возраста (мне исполнилось 6) я поняла, что мама не права — сначала родилось «графоманство», потом лень, а уж потом я. Потому что сочинять я любила больше, чем лениться. Я и грамоте-то обучилась только для того, чтобы записывать свои многочисленные «произведения».

Сначала это были мини-сказки, потом поучительные рассказы. Классе во втором я сотворила повесть о войне, в которой начисто отсутствовал смысл, зато было много душещипательных сцен, в которых бравые солдаты, все, как один геройски погибали, испуская последний вздох исключительно на руках у своих подруг. Спустя год я написала еще одну повесть, смысла в ней было не больше, чем в первой, но зато имелись собственноручно нарисованные иллюстрации. Сей труд я посчитала готовой книгой — и начала ее продавать своим одноклассникам по 2 копейки за штуку. Купили у меня 8 экземпляров, на чем я и успокоилась.

Зуд графоманства возобновился в 11 классе. На этот раз с повестей я перешла на киносценарии, и ваяла их исключительно под голливудских звезд, в частности под Ричарда Гира и Микки Рурка (уж очень мне в то время нравились фильмы «Красотка» и «9 с половиной недель»).

Потом мне взбрело в голову написать исторический роман, что я и сделала. Ваяла я его долго, штудирую историческую литературу, заглядывая в справочники, роясь в архивах. Получилось очень хорошо. Даже издатели согласились, что хорошо — я их забомбила своими рукописями — но ни один не взялся мой роман напечатать. Интересно, легко, достоверно — говорили они — но «не в жилу»… Народ хочет читать детективы. А почему достопочтенные издатели решили, что народ хочет читать только их, мне не ясно до сих пор. Вот я, например, тоже народ, но книги других жанров проглатываю с большим удовольствием.

И с тех самых пор я постоянно заставляю себя написать детектив. Вернее, сажусь за компьютер с установкой — пишу детектив, пишу детектив… А встаю с мыслью, что получается роман о любви. Или того хуже — социальная драма. Вот, например, взять мой последний труд «Преступная страсть». Начинался он, как классический детектив: труп на 6 странице, умница-следователь, героиня-дурочка, вечно попадающая впросак, а чем кончился? Умница и дурочка повлюблялись друг в друга, наперекор судьбе, ее мужу-извращенецу, его жене-алкоголичке и мне, автору. Потом спелись и извращенец с алкоголичкой, заделали ребенка-дегенерата. Дальше больше: странице на 75 появилась мама извращенца, такая я же яблоня, что и яблоко — лесбиянка. И алкоголичку соблазнила… Короче, не детектив у меня получается, а мексиканский сериал с сексуальных уклоном.