Страх перед страхом - Малышева Анна

«Потом, на выходе, я с ней поздороваюсь, – решила она, выходя за церковную ограду, оглядывая машины и микроавтобусы. – Да тут человек сто… А я думала, Леня был таким нелюдимым парнем! И молодежи много. Друзья? Коллеги по работе?»

Она невольно подошла ближе к этим молодым людям, которые расположились в скверике, напротив церкви. Женщина заметила, как один из парней быстро спрятал что-то во внутренний карман пиджака, как только заметил ее приближение. Ей не стоило большого труда догадаться, что это была бутылка, – ткань весьма красноречиво обрисовала ее очертания.

«Я бы тоже выпила, – подумала Татьяна и вдруг испугалась – откуда такая мысль?! – Неужели я стану алкоголичкой?! Еще этого не хватало! Нет, сегодня на поминках к водке даже не притронусь!» Но ей в самом деле хотелось как-то встряхнуться, освободиться от сонной одури, которая вот уже почти сутки сковывала мысли и тело. После того безобразного разговора с Петром она вышла на улицу, как потерянная, и, если бы не взяла себя в руки, спокойно могла попасть под машину – Татьяна застала себя на самом краю тротуара и опомнилась, только когда мимо со свистом пронеслась какая-то иномарка. В тот миг она вдруг очень отчетливо увидела, как ее дочь выбегает из этого проклятого дома, из той самой квартиры – пьяная, несчастная, одинокая. И… Бросается под машину? Или просто не замечает ее?

Она опустилась на край сломанной скамейки, неподалеку от той, где расположилась молодежь. Те еще с минуту не решались достать бутылку, видимо, стесняясь присутствия этой женщины, одетой явно для похорон – в серое и черное. Потом водка снова появилась на свет, многие закурили. Краем глаза Татьяна отметила, что ребята не запаслись даже пластиковыми стаканчиками и им приходилось глотать прямо из горлышка. Впрочем, на алкоголиков молодежь не походила. Они пили явно, чтобы как-то сгладить тяжелое впечатление от похорон. У девушек глаза были на мокром месте, особенно переживала одна – маленькая, пухлая, похожая на ребенка. Она беспрестанно вытиралась носовым платком, от которого давно уже не было никакого толку – ткань превратилась в мокрую скомканную тряпочку.

– Успокойся, – негромко сказала ей девушка, сидевшая рядом на спинке скамьи. Ноги, обутые в черные туфли на шпильках, она поставила на сиденье. – А то я тоже зареву.

– Не могу… – всхлипывала маленькая толстушка. – Просто не могу.

Парень, ведавший водкой, объявил, что осталось на донышке, тут же все допил сам и засунул опустевшую бутылку под лавку. Откуда ни возьмись, появился старик в потрепанной одежде и мгновенно выхватил оттуда пустую тару.

– Я могу сходить еще, – предложил парень, обращаясь к компании. Всего возле лавочки собралось человек шесть. – Ждать еще минут двадцать, не меньше.

– Я пить не буду, – твердо сказала девушка, сидевшая на спинке скамьи. Ее лица Татьяна толком не разглядела – неловко было уставиться прямо на нее. Но голос был уверенный, звучный. Эта девушка явно была на положении первой красавицы в этой маленькой компании. К толстушке она относилась покровительственно и слегка обняла ее за плечи: – Кончай реветь, нам же еще на кладбище.

– Это кошмар какой-то, – слегка заикаясь, ответила та. – Я же только вчера узнала! Прихожу домой, а мама мне говорит, что Леню убили и завтра похороны…

Букву «ы» она растянула так, что получилось похоже на всхлип. Ее подруга (Татьяна скосила глаза и успела заметить, что у нее светлые, тщательно уложенные волосы) уже раздраженно заметила:

– Слушай, Нелка, если будешь так убиваться – на кладбище тебя лучше не брать.

– Почему это?

– Да ты же в обморок упадешь! Там будет его мать, ты подумай – разве ей не хуже, чем тебе? А она держится!

– И не плачет, – негромко заметил другой парень, который в этот момент пытался прикурить от зажигалки, в которой кончился бензин. – Кстати… Вы заметили, что Ольги нет?

После этих слов наступила короткая пауза. Татьяна насторожилась и стала демонстративно смотреть в сторону церкви. Во-первых, ей не хотелось пропустить выхода Антонины Григорьевны. А во-вторых, она не хотела, чтобы молодежь заметила, как она прислушивается к их разговору. Это могла быть и не та Ольга, о которой рассказывала мать Леонида… Но, скорее всего, речь шла именно о ней. И эти ребята ее хорошо знали, судя по всему.

– А ее звали, как ты считаешь? – спросила какая-то девушка.

– А она бы пришла? – вопросом ответил парень, продолжая чиркать колесиком зажигалки. – Черт, дайте же прикурить!