Мой ласковый и нежный мент - Мельникова Ирина

– Ну, что у тебя? – Тонька наконец успокоилась и присела на скамеечку возле обогревателя. Будто избавляясь от ночного холода, она зябко поежилась и еще плотнее закуталась в большую пуховую шаль. И только тут заметила покрасневшие глаза Людмилы. – Ты что? Неужто ревела без меня?

– Ну и что в этом такого? – произнесла та с вызовом. – Сама, можно подумать, никогда не ревела!

Антонина глубокомысленно наморщила лоб.

– Дедуктивным методом я, не в пример некоторым, не владею, но своими слабыми мозгами пораскинуть попытаюсь. Из-за Славки и тем более по поводу Вадьки ты так убиваться не станешь: первому ты просто-напросто отвесишь подзатыльников, чтобы не огорчал чрезмерно. Второй слишком далеко, и не думаю, что его новая дубленка – повод для слез. Хотя лично мне твою шубу будет очень жалко! Остается пока один Кочерян. Но из-за него ты могла бы заплакать лет пять назад, а сейчас сам Ашотик ревмя ревет от тебя и волосенки свои кудрявенькие дергает от огорчения, что согласился взять тебя в замы… – Тонька ухмыльнулась и подмигнула подруге. – Выходит, тоже не он?

– А почему я должна из-за кого-то плакать? Может, у меня другие какие причины?

– Из-за других причин ты просто злишься, а не плачешь и в крайней степени ярости по морде бьешь или язвишь без меры, что равнозначно тому же мордобитию.

Людмила сердито нахмурилась:

– Хватит домыслы строить и допросы учинять. Оставь это на долю своего незабвенного Стаса.

– В том-то и дело, что незабвенного, – вздохнула Антонина и виновато улыбнулась, – оттого и на тебя шумлю, что уже третий день о нем ни слуху ни духу. Келлера пыталась достать по этому поводу, результатов – ноль! И один ответ – в засаде твой Стас! Только знаю я эти засады…

– Что ж, выходит, Стаса тоже нет в Вознесенском? – переспросила Людмила и осеклась, заметив, как быстро Тонькин виноватый взгляд сменился на торжествующий и немного злорадный:

– Ага! Попалась, которая кусалась! – Она даже подпрыгнула на скамеечке от восторга. – Не мне одной теперь мучиться!

Людмила поморщилась:

– Я как раз мучиться не собираюсь! Но я беспокоюсь за Костю и Максима Андреевича. И выскажу этому безмозглому менту все, что думаю по поводу его безответственного отношения к семье, как только он появится дома.

– Мальчишка опять у тебя ночует?

– Ночует! И что из того? Дома даже молока нет и хлеба. Я второй день обеды готовлю на два дома. Славка печь топит, за водой в колодец бегает. Скажи, мне это надо? У меня делегация центра на носу, а проект – еще не у шубы рукав! А он гуляет себе в городе и в ус не дует!

– С чего ты взяла, что он в городе? – удивилась Антонина. – Сам, что ли, проговорился?

– Да нет, Максим Андреевич сказал, что он на коллегию в министерство уехал. Но не три же дня эта коллегия продолжается…

– Ну так возьми и спроси у Максима Андреевича, когда его сынок вернется. Или стесняешься?

– Стесняюсь, – тихо сказала Людмила и вдруг беспомощно посмотрела на подругу. – Прости, что среди ночи тебя подняла… Но я не нахожу себе места… Не знаю, что со мной происходит. Стоит ему уехать из села, я словно заболеваю, у меня из рук все валится, а вечером машину услышу и успокаиваюсь. Хотя и за стеной, но все равно рядом… – Она пожала в недоумении плечами. – Точно зелья какого напилась, в зомби превратилась, потому что ни о чем и ни о ком больше, как об этом… человеке думать не могу. И знаю, что не нужен он мне, но избавиться никак не получается, хоть в церковь поезжай и свечку ставь во спасение души от подобного наваждения.

– Со свечкой ты пока погоди! – Антонина покачала головой. – Во сне его видишь?

– Каждую ночь, – сказала Людмила глухо и отвернулась. – И настолько ясно, что потом целый день чувствую, какие у него руки теплые или… губы…

– И о чем тогда базар, дорогая? – удивилась Антонина. – Диагноз ясен и без патологоанатома, как говорит мой Стасик. Ты ж втрескалась в него по уши, Людка, а все еще трепыхаешься, сопротивляешься…

– Тоня, я ничего не понимаю. Я ведь совсем его не знаю. – Слезы опять потекли по щекам, но Людмила их не замечала и лишь машинально смахивала ладонью, когда они скапливались на подбородке и в уголках рта. – В общей сложности мы и двух дней вместе не были. Как тут можно влюбиться? Ты со Стасом всю жизнь знакома и то не сразу решилась встречаться с ним! А тут…

– А что тут?

– А то, что при каждой нашей встрече он лезет ко мне с поцелуями и предлагает переспать с ним.

– И что тебе мешает?

– Не что, а кто! Не могу же я при детях…

– Вон оно что! – усмехнулась Тонька. – А я-то подумала, что ты про священный долг вспомнишь и про те обеты, что давала своему женишку.

– Да, и это тоже.

– Только почему ж ты поставила их на вторую позицию? Или, окажись вы без свидетелей, один на один, ты бы напрочь обо всем забыла?

Людмила пожала плечами и улыбнулась сквозь слезы:

– Наверняка забыла бы… Я про все забываю, когда он на пороге появляется… И уже на часах, кажется, дырку глазами провертела, пока его дожидаюсь… А его все нет и нет! Хоть бы позвонил, зараза этакий!.. Сыном поинтересовался!.. – Она опять всхлипнула.

Антонина поднялась на ноги и подошла к ней. Обняла за плечи и притянула голову подруги к себе.

– Успокойся, голубушка, но чувствует мое бедное истерзанное сердце, что дур, влюбленных в этих долбаных ментов, с сегодняшней ночи ощутимо прибавилось… – И продолжила уже более весело: – Все, Людка, аминь! Что нам и требовалось доказать!

– Денис Максимович, – бился в трубку дребезжащий голос Банзая, – срочное дело у меня до вас! Такое, что терпежу нет, потому из сторожки своей звоню, чтоб им пусто было!

– Объясните, что случилось, Федор Яковлевич? – Денис прижал левой рукой трубку к уху, а правой продолжал подписывать приказы, которые ему хорошо отработанным движением подпихивал начальник штаба.

– Не могу, – перешел почти на шепот Банзай, – оне все еще тут, товарищ подполковник, по джипам рассаживаются. Ящик водки загрузили, коробки всякие…

– Говорите яснее! – Барсуков едва сдерживался, чтобы не прикрикнуть на бестолкового старика. – Где вы находитесь? И почему решили нам позвонить?

– Да в сторожке я, на базе надымовской. Сторожу. А тут энти, на джипах… Грузят…

Денис выругался про себя, но вслух спросил вежливо:

– Кража, что ли?

– Да нет же! – Теперь уже Банзай рассердился на непонятливость подполковника. – Это дружки надымовские. И он вместе с ними… Дело они нехорошее затевают… Я случайно услышал… Но сказать не могу, вдруг застукают. Пришли, Денис Максимович, кого-нибудь, но лучше, когда они уедут… Поспеши только, а то поздно будет…