Всегда говори «всегда» - Устинова Татьяна Витальевна

Сергей изобразил театрального злодея:

– Ни за что. Отец не разрешит, да и я не разрешаю. Вообще я тиран и сатрап.

– Сатрап?! – Ольге давно не было так весело. Кто бы мог подумать! Весело – с Барышевым. С ума сойдешь!

– Ну да, сатрап. У меня должность такая.

Сергей накрывал на стол, расставлял бокалы, тарелки. В этом ему помогать тоже не разрешалось, так что Ольге оставалось только слоняться по комнате, время от времени ворошить кочергой угли в камине да рассматривать фотографии.

– А это кто? Мама?

– Мама.

– Очень красивая. А это?

– Это дед с бабушкой, – объяснил Сергей – На Капри. А тут отец лекцию читает. А вот я.

На фотографии тощий вихрастый мальчишка мчался по проселку на велосипеде.

– Маленький совсем…

– Это такой закон жизни, – сообщил Сергей с самым серьезным видом. – Я знаю точно, хоть и не врач. Сначала все маленькие. Потом вырастают и становятся большими.

На пороге появился Барышев-старший с большим «кузнецовским» блюдом в руках.

– Сережа! Поставь куда-нибудь, и все за стол! Какой такой закон, ты говоришь? Я прослушал?..

Барышев-младший рассмеялся:

– Между прочим, подслушивать вообще нехорошо, пап! Вдруг я тут девушке в любви объясняюсь?

– Дождешься от тебя! Пойди там посмотри, я пирог поставил, как бы не сгорел.

– Пиро-ог?.. Изыски какие!.. С чем пирог-то?

– С мясом, – деловито сообщил Барышев-старший. – Иди-иди, а то одни угли от пирога останутся!

Ольга снова сунулась было помогать, но Барышев-старший замахал на нее руками:

– Ни-ни! Сережка не разрешит, и я не разрешаю! Я тиран и сатрап.

Ольга рассмеялась:

– И вы тоже?!

– А кто еще?..

– Сергей Леонидович…

– Леонидович!.. Куда ему до меня! Молод еще!

…Обедали долго, обстоятельно, со вкусом. Закуски, суп в фарфоровой супнице, горячее, рыбка, пирог. Барышев-старший ухаживал за Ольгой, подливал вино, все порывался пирога подложить.

– Ольга? Еще кусочек?

– Леонид Сергеевич! Пирог у вас исключительный… Но я больше просто не в состоянии съесть!

– Ну, тогда немного зелени! Сережа, пойди, пожалуйста, кофе поставь!

Сережа ушел ставить кофе.

Академик смотрел, как Ольга ест, склонив голову набок, с таким выражением лица, будто слушал через фонендоскоп тоны сердца или пульс пациенту считал. Посмотрел, кивнул:

– Значит, это вы.

Ольга оторвалась от тарелки, подняла глаза:

– Я?

– Да вы не переживайте, Оля, – успокоил ее Барышев-старший. – Медики – люди до ужаса бесцеремонные. Стало быть, вы москвичка и с ним вместе работаете? С Леонидовичем?

Ольга вся внутренне сжалась, но все же ответила:

– Не совсем так. В Москву я переехала недавно, а работаю не с ним, а на него.

– Скажите пожалуйста! – Барышев-старший поцокал языком, покачал головой. – Все на него работают! Капиталист какой выискался!

И весело гаркнул в открытую дверь:

– Лучше б ты врачом был, слышишь, капиталист?!

Сергей появился в дверном проеме с полотенцем в руках:

– Между прочим, врач я был бы посредственный. А капиталист из меня получился – первый сорт. Хороший капиталист, пап!

И снова исчез на кухне. Отец посмотрел ему вслед с нежностью, но, перехватив Ольгин взгляд, заворчал:

– Ну да, ну да. Хороший… Я тут про одного хорошего по телевизору смотрел. Генеральная прокуратура его ищет. Соскучилась очень по нему.

Ольга тут же кинулась защищать капиталистов:

– Леонид Сергеевич, вы… неправильно говорите! Строить – это так же хорошо и нужно людям, как и… лечить!

– Ну, сравнила!

– Конечно! Это очень трудное дело – создавать что-то. Продавать гораздо проще!

– Так он раньше продавал, Сережка-то, когда все эти дела только начинались, а уж потом…

– Ну вот, вот, видите! Мог бы сих пор продавать, а он строит! У него на производствах люди работают, зарплату получают! У него репутация, знаете, какая?

– Ну, какая, какая?..

Барышева-старшего забавляло, с каким пылом эта девочка защищает Сергея. Молодец, Сережка, правильную барышню нашел…

– Все знают, что заводы Барышева никогда не стоят, что зарплату всегда платят, и детские сады у них, и все на свете! А лесопильные заводы, между прочим, это дело непростое, гораздо легче лес за границу продавать, чем тут его… реализовывать, а он…

– Да ты-то откуда знаешь, защитница?

– Как же мне не знать, я же столько документов пересмотрела, столько бумаг!.. Сергей Леонидович…

– Что Сергей Леонидович?

Барышев-младший стоял в дверях, улыбался. Старший изобразил отцовский гнев:

– Подслушивал?! Никто не говорил тебе, Сергей Леонидович, что подслушивать нехорошо?! Мало тебя в детстве лупили!

– Меня вообще не лупили, потому что уважали мою свободу и право личности на самоопределение!

Барышев-старший сдернул у сына с плеча полотенце, шлепнул пониже спины:

– Лучше бы лупили. А защитницу ты себе хорошую нашел! Что там кофий-то? Готов?

– Ну, давай, рассказывай! Что у тебя с Барывшевым? – потребовала Надежда.

Они медленно шли по бульвару. Дети с визгом унеслись вперед. Было воскресенье. Теплый, почти летний день. С утра они ездили в кино, потом пошли покупать Машке туфли на весну и теперь двигались в сторону Тверской. Про Барышева и речи не было.

– Надь! Отстань!

– И не подумаю! Выкладывай!

А что выкладывать-то? Ольга и сама не понимала, что у нее с Барышевым. После того, как они прилетели из Новосибирска, Сергей исчез на неделю. Потом позвонил. Ольга примчалась в «Строймастер», но оказалось, что это совершенно формальная встреча. Барышев посмотрел макеты, извинился и уехал в министерство. С тех пор прошло четыре дня, а от него – ни слуху ни духу.

– Я не знаю, Надь… Просто не знаю… Не понимаю ничего…

– Поесть тебе надо, вот что! – заявила подруга.

– Я не хочу.

– Ты никогда не хочешь, зато я все время хочу. Я вчера в таком потрясном месте была, чокнуться можно! В этом… в рыбаке… нет, в старике… господи, ну как же это слово-то!

– В «Старике и старухе»?

– Да нет, ну что ты, ей-богу! В старике… а дальше слово такое… из трех букв!

Господи, что еще за слово из трех букв?!

– В «Старике Цао», вот где! – вспомнила Надежда. – Между прочим, с Дмитрием Эдуардовичем.

С Димкой? В ресторане?

– Надежда-а! Я же тебя предупреждала! Он у нас… плейбой известный. Девушки налево и направо падают и сами собой в штабеля укладываются.

Но Надежду репутация Грозовского, кажется, ничуть не волновала.

– Да и пусть себе падают! Мне-то что? А поесть тебе надо, Оль. Вон, зеленая вся!

– Да не могу я есть! Надь, его три дня нет… и я… Нет, я с ума совсем сошла!

– Погоди. Кого нет-то? – Надежда наморщила лоб. – Сергея твоего?