Страх перед страхом - Малышева Анна

В коридорах давно было тихо. Простучали по паркету каблучки какой-то опоздавшей студентки, проехала за окном машина. А Светка, сосредоточенно сопя и ругаясь на пыль, продолжала копаться в шкафу. На стол, одна за другой, ложились тонкие картонные папки с надписанными на них фамилиями. Дуня жадно отслеживала каждую. Наконец на стопку шлепнулись две последние папки, и Светка захлопнула шкаф.

– Ну вот, – довольно улыбаясь, сказала она. – Сейчас выпишем телефончики…

Дуня пробормотала, что очень, очень благодарна. Она следила за движениями секретарши, которая с подчеркнутой важностью раскрывала папку за папкой и списывала оттуда домашние телефоны.

– И адреса тоже, – попросила Дуня, не отрывая взгляда от одной из папок.

Та слегка удивилась, но сопротивляться не стала. Только поворчала, что у нее и без того много срочной работы. И в конце концов, сейчас вовсю идут лекции, почему Дуня здесь, а не в аудитории?

Девушка даже не стала отвечать. Она чувствовала себя как человек, который всю жизнь убеждал других, что привидений не существует, и наконец встретил призрака лицом к лицу. Она с трудом дождалась, когда Светка закончит свое многотрудное дело и выдаст ей листок с фамилиями. Помогла ей уложить папки обратно в шкаф, хотя та и отказывалась от всякой помощи. Пока Светка возилась, расставляя папки по алфавиту, Дуня быстро развязала тесемки одной из них и всмотрелась в снимок. Это лицо она помнила, как не помнить.

– Огромное тебе спасибо, – сказала она, стараясь, чтобы голос звучал жизнерадостно.

Но видно, благодарность получилась слишком тусклой, наигранной. Светка с удивлением подняла на нее глаза, но Дуня уже вышла из кабинета.

На лестнице, примостившись возле урны с сигаретой, она развернула список. Впрочем, ее интересовал только один пункт. Четвертый. Под этим номером педантичным, угловатым почерком секретарши было выведено: «Врач, Василий Николаевич». Московский адрес и телефон. И пометка: «Отчислен в 1998 г.».

* * *

В эти праздничные дни, когда ей не нужно было выходить на работу, Татьяна впервые за последнее время поняла, что покой ей вовсе не нужен. А она так мечтала о покое, когда начался весь этот кошмар! Исчезновение дочери, ее смерть, похороны, нелепая история с исчезнувшими деньгами, розыски Петра, дознания, слухи, смерть и похороны Леонида, уход мужа… Тогда у нее не было времени опомниться, присесть, оглядеться по сторонам.

Теперь свободного времени оказалось слишком много. И это время было заполнено только одним – пустотой. Она впервые поняла, как пусто и тихо стало в ее доме – теперь навсегда.

Изредка звонили родственники, но разговоры не клеились. Татьяна уже сообщила им, что осталась одна, – по телефону, избежав визитов, слез, выражений сочувствия. Она сделала это так сухо и равнодушно, что у многих создалось впечатление, что это ее ничуть не тронуло, что она была подготовлена к этому заранее. Но это было далеко не так. Оцепенение первых дней после ухода Алексея уже прошло. Его сменила боль – ровная и постоянная, – все равно, как если бы ныла рука, предчувствуя перемену погоды. У нее до сих пор не было нового телефона Алексея, она не знала, где его искать, если бы вдруг возникла необходимость. Он не звонил.

«Не позвонил ни разу, даже чтобы спросить, жива я еще или нет…» Татьяна кусала губы, лежа на разобранной постели. Был ясный день, но ей и в голову не приходило встать, умыться, привести себя в порядок. Она даже не смотрела на часы. «Нет, это бесчеловечно! Что я ему сделала, за что меня так ненавидеть! Я не узнаю его… Эта дрянь заморочила ему голову, держит его на расстоянии от меня, чтобы он не передумал. Ну конечно, первые дни – самые опасные, он еще тоскует, наверное…» И тут же яростно возражала сама себе: «Если бы тосковал – вернулся бы! Нет, он не вернется… Эгоист! Зверь! Тряпка!»

Осыпая мужа этими противоречивыми прозвищами, она не испытывала никакого облегчения. Вот если бы можно было выкрикнуть все это ему в лицо…

Алина позвонила ей только раз. Видно, женщина была слегка обижена на нее за то, что Татьяна отослала ее, пожелав остаться наедине с Петром. Та поинтересовалась, не слышно ли чего нового? Сообщила, что теперь ведет пристальное наблюдение за дверью квартиры напротив. Но тем не менее Петра видела только раз, во дворе – столкнулись возле подъезда – она выходила на улицу, он как раз входил.

– И он, гад, даже не поздоровался, – заметила Алина.

Татьяна подумала, что ничуть этим не удивлена. Знакомство получилось очень уж сумбурным и неприятным для всех сторон. Также Алина сообщила, что еще раз навестила прежнюю подружку, мать Жени Будановой. На этот раз застала дома и ее супруга. Девицы, по ее словам, дома не было – где-то шлялась. Родители не стали особо откровенничать, держались сухо и настороженно. Все, что удалось у них вытянуть, – что дочь ведет себя, как ей вздумается, и, конечно, в ее-то нежном возрасте это ужасно. Но ничего не поделаешь – нужно было браться за нее раньше, а теперь уже поздно.