Мой ласковый и нежный мент - Мельникова Ирина

– В том-то и дело! – вздохнула Людмила. – И я вот некстати в больницу попала. Сейчас мне надо рядом быть, стараться, чтобы глупостей не наделал… А так что, приедет раз в неделю, как следует поговорить времени нет, не то что на путь истинный наставить… – Она удрученно вздохнула, прижала Костю к себе и заглянула мальчику в глаза. – А ты, проказник, сильно дедушку огорчаешь?

Костя улыбнулся во весь рот, замычал и отрицательно покачал головой. Потом потянулся к сумке, которая стояла у деда на коленях, вытащил оттуда картонную папку и, пристроив у себя на коленях, раскрыл ее. В папке лежало несколько листов чистой бумаги и ручка.

Высунув язык от чрезмерного напряжения, мальчик крупными печатными буквами написал ее имя и с торжеством посмотрел на нее, ожидая, видимо, похвалы.

– Умница, молодчина! – Людмила ласково погладила его по голове. – А ну-ка покажи, что ты еще умеешь писать?

Костя серьезно посмотрел на нее, потом слез с колен и, придвинув стул к тумбочке, принялся то ли писать, то ли рисовать все на том же листе бумаге. И когда дед попытался заглянуть за его ладонь, сердито сверкнул на него глазами и, что-то пробурчав, повернулся к нему спиной, загораживая написанное.

– Ишь ты! – почесал в затылке Максим Андреевич и сокрушенно покачал головой. – И у этого уже свои секреты… Вы знаете, Людмила Алексеевна…

– Зовите меня просто по имени, – перебила она старика. – Мне этот официоз на работе надоел.

– Хорошо, Людочка, мне и самому давно хотелось так вас называть, но все как-то не решался! – Он слегка понизил голос. – Денис навещал вас?

– С какой стати? – Людмила пожала плечами. – У него своих забот хватает!

Максим Андреевич нахмурился:

– Не пойму, что с ним происходит! В последнее время стал таким раздражительным! Или по работе что-то не ладится? Слышал я, что упустили они этого подонка Надымова.

– Упустили, – подтвердила Людмила. – Да еще на пару с Дроботом нагоняй получили от начальства.

– Ну, нагоняи ему не впервой получать, тут что-то другое. – Старик окинул ее задумчивым взглядом. – Я уж думаю, не влюбился ли он в эту девочку. В городе чаще стал бывать и ночами не спит, все сидит около печки, курит без конца… После смерти Лидии он тоже ночами не спал, но по крайней мере не нервничал, как сейчас…

Максим Андреевич продолжал говорить, но она перестала не только понимать его, а даже слышать, словно что-то сломалось в ней и не осталось больше ни сил, ни желания воспринимать то, что происходит вокруг: ни любопытных взглядов соседок по палате, ни тихий голос старика… Что еще страшнее он мог сообщить ей, кроме этой новости, ошеломившей и поразившей ее, казалось, в самое сердце? Никогда Барсуков не любил ее, и почему она не поняла это сразу? Он до сих пор не может прийти в себя после гибели жены, вот и попытался забыться в постели с очередной не очень требовательной женщиной… Она отказала, на Светку перекинулся, какая ему разница, с кем любовь крутить в свободное от работы время? И под влиянием какого колдовского зелья, какого дурмана она возомнила, что он неравнодушен к ней, а возможно, даже страдает от неразделенной любви? Да и в состоянии ли он испытывать нормальные человеческие чувства?

– …три командировки в Таджикистан, две в Чечню, одна – в Дагестан, – ворвался в ее сознание голос Максима Андреевича. – Приезжал обычно выжатый как лимон, как сухарь черный от загара, а Лида сразу в атаку. Дескать, сидит как привязанная дома с маленьким ребенком, белого света не видит! Так и молодость пройдет! Я понимал, что не ладится у них, а все уговаривал Дениса потерпеть. А она чем дальше, тем больше! Уехал он в академию поступать, а она в это время собрала вещи и перебралась к своему бывшему однокласснику. У того и машина дорогая, и квартира… А с Денисом они в однокомнатной жили, кухня – четыре метра… Он вернулся из Москвы, пытался поговорить с ней, но куда там, она успела, оказывается, на развод подать! А новый муж уже норковую шубу ей купил, Костю в круглосуточный садик устроили… А нам раз в месяц позволяли с ним встречаться, чтобы не травмировали излишне детскую душу… В детской психологии Лида была хорошо подкована, хотя в школе ни дня не работала…

– Денис Максимович бывал в Чечне? – спросила Людмила, стараясь не выдать голосом, что почти раздавлена предыдущим сообщением.

– Бывал, но в боевых действиях не участвовал, их отряд охранял административную границу, но и перестрелки были, и минометные обстрелы, и прямые стычки с боевиками… Двух ребят в одной из командировок потеряли, но Денис, слава богу, вернулся жив и невредим, а вот в Таджикистане его слегка задело, в госпитале неделю лежал… Вот такие пироги получаются, Людочка! – вздохнул Максим Андреевич. – О новой женитьбе поначалу даже слышать не хотел, потом, когда все случилось… с Лидой и с Костей, много мы с ним по этому поводу говорили, и он признался, что смотрит теперь на каждую женщину с предубеждением и в первую очередь подсчитывает, какой срок она выдержит в роли милицейской жены…

– Да уж, – усмехнулась Людмила, – ваш сын великий мастер сроки определять!

– Вам он почему-то сильно не нравится, Людочка? – осторожно спросил Максим Андреевич. – А я-то, старый дурак, надеялся… – Он посмотрел на Костю, продолжающего пыхтеть над листком бумаги, и печально улыбнулся. – Разве Косте такая мать, как Света, нужна? И потом, эта девочка уже попробовала красивой жизни… Не пойму я Дениса, никак не пойму!

– Что ж, сердцу не прикажешь! – Людмила пожала плечами, надеясь, что достаточно убедительно изобразила равнодушие, хотя боль разрывала сердце и она почти задыхалась от желания броситься головой в подушку и зарыдать во весь голос, забиться в истерике от отчаяния: все ее надежды рухнули в одночасье. И ох как права оказалась Тонька, предрекая сей печальный момент, когда любимый мужчина уйдет к более молодой и красивой женщине…

Детская ладошка погладила ее по руке, заставив прийти в себя и вспомнить, что она во что бы то ни стало должна держать свои нервы в кулаке и не выдать соседу, насколько она раздавлена и опустошена свалившимся на нее известием о возможной любви Дениса к Светке. Костя смотрел на нее не по-детски серьезно, без улыбки, и она поняла, что этот маленький человечек каким-то образом чувствует ее тревогу и даже пытается успокоить, прижавшись вдруг щекой к ее ладони.

– Костя, маленький мой, – прошептала она, едва сдерживая слезы. – Покажи, что ты там написал?

Мальчик улыбнулся и протянул ей исписанный крупными каракулями лист. В верхней его части был нарисован человек с погонами и в фуражке с кокардой, рядом, чтобы не вызывало сомнения, кто это на самом деле, надпись: «Папа», чуть ниже красовались еще две фигуры, обозначенные как «Деда» и «Слава», а в самом низу – определенно женская фигурка держала за руку меньшую по размерам. «Мама и Костя», – подписал мальчик, и Людмила, вздохнув, погладила его по голове. «Молодец, Костя, ты очень похоже всех нарисовал, и мама у тебя очень красивая…»