Лабиринт - Коултер Кэтрин

– Специальный агент ФБР должен выглядеть компетентным и вызывающим доверие, не более того. Сейчас я отправлюсь домой и переоденусь.

– С этой твоей повязкой на голове ты выглядишь не слишком компетентной, так что давай-ка лучше сойдемся на том, что ты выглядишь фантастически.

– Я хочу домой, сэр.

– Краммер, спасибо, что побыли часовым.

Сэвич и Краммер заставили Лейси спуститься "низ в кресле-каталке.

– Ну что, ты готова?

Лейси с изумлением уставилась на стоящий у дверей больницы красный «порше».

– Это что, твой?

– Да, мой. А что?

– И как же ты в него влезаешь?

– Да уж влезаю, – сказал Сэвич со смешком и распахнул перед Лейси дверцу. Когда она забралась в машину, он уселся за руль – в самом деле без особого труда.

– Да, классное авто, – заметила Шерлок. – Дуглас ездит на черном «Порше-911» 1990 года выпуска. Каждый раз, когда я садилась за руль его чертовой машины, меня штрафовали за превышение скорости.

– Надо быть поосторожнее. Вот что, Шерлок, домой ты пока что не поедешь.

– Но мне нужно домой. У меня там растения, их надо поливать…

– Куинлан польет твои цветочки. Уж кто-кто, а он умеет с ними управляться. Кажется, он им даже песенки поет. Салли говорит, что он так обожает свои африканские фиалки, что скоро начнет брать их с собой в постель по ночам. Так что за цветы можешь не волноваться.

– И куда же ты собираешься меня везти? На какую-нибудь явочную квартиру, находящуюся под охраной?

– Нет. Ты поедешь ко мне домой.

Глава 22

– Не волнуйся, я уверен, что за нами никто не ехал. Я заметил, что ты тоже поглядываешь назад. Забудь пока обо всяких нехороших парнях. Как тебе мое скромное жилище?

– Как только я сюда вошла, я забыла обо всем на свете, даже о том, что за нами, возможно, кто-то следит. Никогда не видела ничего подобного. – Лейси запрокинула голову и, протянув вперед руки, растопырила пальцы. – Здесь столько света.

«Скромное жилище» Сэвича представляло собой двухэтажный дом, притом весьма необычный. Потолки с массивными балками были снабжены огромными световыми люками, стены выкрашены в мягкий кремовый цвет. Мебель была выдержана в бежевых, золотистых и коричневых тонах. Дубовые полы покрывали сочной расцветки персидские ковры старинной работы. Еще один роскошный ковер лежал на ступенях деревянной лестницы с резными перилами.

– Диллон, – пораженно пробормотала Лейси, оборачиваясь к Сэвичу, – мой дом по сравнению с твоим – все равно что конюшня рядом с Версальским дворцом. Это просто невероятно. Я в самом деле никогда не видела ничего похожего. У тебя, оказывается, бездна вкуса. О Боже, мне что-то нехорошо.

Ее мутило, и Лейси пришлось опуститься на один из больших стульев, обитых мягкой коричневой кожей, закрыть глаза и несколько раз сглотнуть. Сэвич заботливо подложил ей под ноги кожаную подушку.

– Тебе надо поесть. Нет, тебе надо отдохнуть. Но сначала я принесу тебе воды. Как насчет соленых крекеров? Моя тетушка Фэй всегда потчевала беременных родственниц соленым печеньем. Ну так как?

Лейси осторожно приоткрыла один глаз, вздохнула и снова сделала глотательное движение.

– Я не беременна, Диллон, но знаешь, пожалуй, твоя идея с солеными крекерами не так уж плоха.

Сэвич укрыл ее расшитым золотом шерстяным платком, заботливо подоткнув его под ноги, и отправился на кухню. Кухню Лейси еще не видела, и ей вдруг стало интересно, какой высоты там потолок.

Съев несколько крекеров и выпив воды, она сказала:

– Я думаю, что ФБР тебе слишком много платит. Ты вполне мог бы превратить свой дом в музей и брать деньги за вход.

– Я человек бедный, Шерлок. Этот дом достался мне в наследство от моей бабушки. Кроме дома, старушка оставила мне еще кое-что – правда, не ахти как много. Она была художницей, работала акварелью и акриловыми красками.

– Ты хочешь сказать, что она была профессиональной художницей? И как же ее звали? – Лейси хрустела очередным крекером.

– Сара Эллиот.

Лейси, разом онемев, уставилась на Сэвича.

– Ты шутишь, – с трудом выговорила она наконец. – Сара Эллиот была твоей бабкой?

– Да, матерью моей матери. Замечательная была старушка. Она умерла пять лет назад в возрасте восьмидесяти четырех лет. Помню, однажды она сказала мне, что ей пора покинуть этот мир, потому что из-за артрита она не может больше держать в руках кисти. Я ответил ей, что ее талант не в руках, а в голове, и сказал, что нечего жаловаться – дескать, она вполне может держать свои кисти зубами. – Сэвич помолчал немного, с улыбкой глядя на распускающуюся орхидею, изображенную на одной из висящих в комнате картин. – Поначалу мне показалось, что она меня ударит, но она начала смеяться. У нее был такой живой, заразительный смех. После этого нашего разговора она прожила еще год и за это время, представь себе, в самом деле приспособилась работать, сжимая кисти зубами.