Леди, будьте паинькой - Филлипс Сьюзен Элизабет

— Рум-сервис.

Прошло, по ее мнению, не меньше часа, прежде чем за дверью послышались шаги и лязгнул замок.

— Я не заказывал… — начал Хью, ко тут же окаменел при виде Эммы. Он успел набросить шелковый халат, из-под которого выглядывали пижама королевского пурпура и уродливые босые ступни с искривленными большими пальцами. Эмма с мстительной радостью заметила огромный фонарь под глазом, куда ярче, чем ее синяк.

— Вон отсюда!

Его маленькие глазки заметались, забегали, и Эмма поняла, чего он боится. Появления Кенни. Она протиснулась мимо него в комнату.

— Я одна.

Герцог мгновенно захлопнул дверь, словно ожидая, что Кенни возникнет в любую минуту.

— Он псих! Знай я, что он безумен, никогда бы не стал с ним договариваться. — Хью пренебрежительно скривил мясистые губы. — Вы имеете представление о том, какому унижению меня подвергли?

Он угрожающе шагнул к ней. Здравый смысл подсказывал Эмме, что нужно бежать, но она упрямо оставалась на месте.

— Попробуйте коснуться меня, и я подниму такой крик, что сбежится весь персонал отеля. Вы этого хотите?

Хью свирепо оскалился, но ближе не подошел.

— Вы зря тратите время. Надеюсь, не воображаете, что я женюсь на вас, зная о ваших пороках?

Каков лицемер!

Эмма в эту минуту почти жалела, что не питает пристрастия к особам своего пола.

Герцог провел ладонью по жирным рыжеватым волосам, но вместо того, чтобы их пригладить, взъерошил таким образом, что две ставшие торчком пряди напоминали дьявольские рога.

— И не вздумайте вернуться в «Святую Гертруду»! Я вас увольняю. Если посмеете хотя бы раз появиться там, я велю арестовать вас за нарушение границ частной собственности.

— Разумеется, я вернусь. Там все мои веши.

— Я велю их запаковать и переслать вам.

Ей даже не удастся попрощаться с коллегами и девочками. Но приходится платить по счетам. Впрочем, сейчас не до того. Главное, выяснить судьбу тех девочек, которые зависят только от нее.

— Как скажете, Хью. Но если не хотите беспорядков в «Святой Гертруде», предлагаю заменить меня Пенелопой Бриггс. Умная, компетентная и знающая свое дело преподавательница.

— Та краснолицая особа, которая вместо смеха издает омерзительное ржание?

Может, Пенелопа и слишком громогласна, зато жизнерадостна и большая интеллектуалка. Услышав столь пренебрежительный отзыв о подруге, Эмма вскипела, но постаралась сдержаться.

— У нее прекрасные отношения с преподавательским составом и ученицами. Кроме того, она великолепный организатор. Лучше вам никого не найти.

Кроме меня. Я была самой-самой-самой…

Хью пожал жирными плечами:

— Какая разница, пусть будет Бриггс, все равно это место ей не придется занимать долго.

— То есть?

— Я продаю это место застройщику, Эмма, — злорадно сообщил герцог. — По-моему, о такой возможности уже упоминалось.

Горло у Эммы перехватило. Все-таки он ужалил ее!

— Ты жалкий червяк.

— Вряд ли вы имеете моральное право обзывать кого-то, жалкое подобие женщины. И предупреждаю, держите язык за зубами насчет своих наклонностей. Не хватало, чтобы кто-то узнал, что школой «Святой Гертруды» управляла мерзкая лесбиянка.

Больше вынести Эмма не могла. Она потеряла все, что было для нее дорого, и оставалось лишь с достоинством терпеть поражение.

— Я не лесбиянка, — тихо заметила она. — И поцеловала Тори потому, что отчаялась избавиться от вас иным способом.

— Лжете.

Эмма вздохнула поглубже, чтобы успокоиться.

— Будь я лесбиянкой, не стыдилась бы этого. Но я обычная женщина. И с самого начала твердила, что не хочу выходить за вас. Вы не только отказались слушать, но и не постыдились шантажировать меня.

— Ничего подобного я не делал.

— А как еще можно расценить постоянные угрозы продать школу, если я не выполню ваших требований? Я люблю «Святую Гертруду». Вы просто не оставили мне выбора.

Хью гордо выпрямился и выпятил грудь.

— Вы сошли с ума! Можно подумать, мне приходится силой тащить женщин к алтарю! Мое имя — одно из старейших в Англии!

Она снова вспомнила, что спорить с ним бесполезно. Там, где речь заходила о родословной или собственной значимости, Хью Холройду не было равных. Эмме пришлось пустить в ход последнее оружие, хотя она знала: оно ненадежно.

— Предупреждаю, если продадите школу, я сделаю все, чтобы вас уничтожить.

Но Хью, вместо того чтобы упасть на колени и каяться, недоверчиво усмехнулся: