Тихая гавань - Стил Даниэла

– Понимаю, – тихо проговорил Мэтт больше для того, чтобы успокоить Офелию.

– Ничего вы не понимаете! Да и я тоже. Видите ли… я нашла письмо.

– От Теда?! – По голосу Мэтта чувствовалось, что он потрясен. – Предсмертную записку? – У него вдруг мелькнула ужасная мысль: а что, если он подстроил двойное самоубийство?! Это все объясняет! Так вот почему Офелия в таком состоянии! Господи, любая женщина на ее месте просто сошла бы с ума!

– Это не самоубийство, а… убийство.

Ему вдруг показалось, что она бредит. Но теперь он уже почти не сомневался, что произошло что-то ужасное.

– Офелия, послушайте, вы сможете потерпеть до утра?

– А что, у меня есть выбор? – горько усмехнулась она. Голос у нее был, как у умирающей.

– Выбора нет – во всяком случае, пока у вас на руках Пип. А решить вам нужно только одно: хотите ли вы, чтобы я приехал, или нет?

И вдруг ему страшно не захотелось никуда ехать. Но не объяснять же это Офелии, сердито подумал он, тем более когда она в таком состоянии?! Ничего, это подождет.

– Я потерплю до утра, – прошептала она. Какая теперь разница? Для нее – никакой…

– Я хочу, чтобы завтра вы с Пип прямо с утра приехали ко мне. – Именно так они и планировали. Но теперь Мэтт сильнее, чем когда-либо, хотел, чтобы она приехала. А если она откажется, тогда он приедет к ней, решил он.

– Не знаю, смогу ли я. – Офелия не кривила душой – она и в самом деле просто не могла представить себе, как сядет за руль и поедет в Сейф-Харбор.

Впрочем, Мэтт тоже уже об этом подумал, и ему стало страшно. Она явно не в том состоянии, чтобы вести машину.

– Что ж, тогда я сам приеду. Я позвоню утром. И еще позвоню через час – узнать, как вы себя чувствуете. Может быть, сегодня вам лучше не брать к себе Пип? Похоже, вам сейчас лучше немного побыть одной. Да и для Пип это тоже тяжело. – Скорее всего ей уже тяжело, мрачно подумал Мэтт.

– Я спрошу у нее. Пусть будет, как она сама захочет. Только не надо сегодня больше звонить. Со мной все будет в порядке, честное слово.

– Вы меня не убедили, – пробурчал Мэтт. Чувствовалось, что у него все еще тревожно на душе. – Ладно, а теперь дайте мне поговорить с Пип.

Офелия позвала Пип к телефону, но Пип сняла трубку в кабинете отца. Мэтт заставил ее пообещать, что, если что-нибудь случится, она непременно ему позвонит. А если будет совсем плохо, пусть сразу набирает 911.

– Знаете, по-моему, сейчас она выглядит немного получше, – отрапортовала Пип.

Повесив трубку, она снова заглянула к матери. Офелия как раз протянула руку, чтобы погасить свет. Лицо ее все еще заливала смертельная бледность, но она уже оправилась настолько, что даже попыталась успокоить немного Пип.

– Прости… не знаю, что со мной. Наверное… я просто немного испугалась.

Больше она не нашлась что сказать. Да и как объяснить дочери, что произошло? Ни за что! Она не должна ни о чем знать! И о том, что малыш Уильям – ее сводный брат, тоже.

– И я, – еле слышно прошептала Пип. Взгляды их встретились, и Пип кинулась в объятия матери. Руки Офелии были холодны как лед, и Пип осторожно натянула ей на плечи одеяло. – Принести тебе что-нибудь, мам? – Не дожидаясь ответа, Пип сунула ей в руку стакан воды, и Офелия заставила себя сделать глоток, чтобы не огорчать Пип.

Она уже успела понять, что ребенок до смерти перепугался, и ее терзали угрызения совести. Наверное, она была на грани безумия… вернее, едва не переступила эту грань.

– Со мной все в порядке. Может, останешься здесь? Пип радостно закивала и исчезла. Офелия со вздохом натянула на себя ночную рубашку и скользнула в постель. А через минуту появилась Пип в своей любимой пижаме с вышитой на груди собачкой. Они долго лежали, тесно прижавшись друг к другу, и тут раздался телефонный звонок. Это был Мэтт. Пип сообщила, что у них все в порядке. А поскольку голосок у нее был не такой убитый, как раньше, Мэтт решил, что, вероятно, так оно и есть. И все же на душе у него оставалась тревога – что-то подсказывало ему, что в эту ночь им вряд ли удастся уснуть. Прежде чем попрощаться, Мэтт взял с Пип слово, что завтра они обязательно увидятся. И вдруг, повинуясь какому-то непонятному порыву, буркнул в трубку:

– Я тебя люблю. – Мэтт сам не понимал, что его заставило произнести эти слова. Но он чувствовал, как ей нужно это услышать… так же сильно, как ему – сказать об этом.

Пип снова юркнула в постель к матери и закрыла глаза. Но они еще долго не могли уснуть. Пип то и дело открывала глаза, чтобы бросить взгляд на мать. Свет в спальне, который Офелия решила оставить, чтобы отогнать прочь терзавших ее демонов, горел до самого утра.