Истинные цвета - Мортман Дорис

В ту ночь Нина намеревалась завершить кампанию, целью которой было бракосочетание с Гартвиком. Ее финансовое положение было вполне прочным, поэтому выйти за него замуж она стремилась отнюдь не из-за денег — хотя два состояния, несомненно, лучше одного. Нина хотела получить протекцию и защиту, которые вывели бы ее на качественно иной уровень респектабельности. Обвинение Нины Дэвис в мошенничестве могло вызвать шумный и недолговременный скандал в прессе, который сыграл бы на руку ее популярности, но повредил бы карьере; то же самое обвинение, выдвинутое против Нины Гартвик, лопнуло бы как мыльный пузырь, натолкнувшись на барьер именитых адвокатов. Итак, лучший способ спасти свою репутацию — спрятаться за репутацией Энтони; а этого можно было достичь только с помощью брака.

Пока они были на вечеринке, команда декораторов успела превратить ее спальню в сераль, достойный турецкого паши. Ловкие ребята вынесли всю мебель, затянули стенные панели тончайшим белым газом, дрожащими волнами расходившимся от позолоченных, увитых лентами столбов, создающих прозрачный тент. Под этим экзотическим балдахином в беспорядке валялись диванные подушки и шелковые накидки, стояли корзинки с виноградом и фигами, а также медные подносы, заваленные павлиньими перьями, кушаками и флаконами с восточными благовониями, одно из которых угрожающе пузырилось в нагретой докрасна плошке. Повсюду горели свечи и курильницы, распространяя в воздухе тягучий аромат мускуса, который напоминал о страстных восточных красавицах, искушенных в любовных ласках. Приглушенная музыка действовала возбуждающе. Пока Энтони наливал себе виски, изумляясь безудержной фантазии Нины, она переоделась и явилась ему уже в прозрачной хламиде из замысловато переплетенных накидок.

Изучив его пристрастия, она стала молча раздевать его, глядя ему прямо в глаза сквозь прозрачную вуаль и предоставляя гадать, какие мысли проносятся в ее голове. Нина настолько его возбудила, что он готов был завершить программу праздничного вечера немедленно. Однако она заставила его лечь на подушки, чтобы иметь возможность продолжить любовную прелюдию. Играя с завязками своего одеяния, Нина как бы невзначай касалась его возбужденной плоти краями прохладной легкой ткани.

Затем она стала плавно двигаться, чувственно изгибаясь всем телом, соблазнительно поводя бедрами и поднимая вверх руки, чтобы колыхание груди привело в волнение складки одежды. Нина снимала с себя накидки одну за другой и наконец осталась в закрывающей лицо вуали. Подобно одалиске, покорной воле господина, она растерла его тело благовониями, затем на глазах у него растерла себя. Почувствовав, что дольше выносить это зрелище он не в состоянии, Энтони сорвал вуаль с лица Нины и вошел в нее с такой неистовостью, которая испугала и восхитила обоих.

Но Нина не собиралась на этом заканчивать. В эту ночь она намеревалась поразить его ураганом сексуальных наслаждений, довести до изнеможения и пресыщения. Теперь они поменялись ролями, и если в первой части спектакля он был господином, а она — покорной рабыней, то теперь Нина заставила его подчиниться своей воле. И Энтони не возражал. Нина искренне надеялась, что он будет таким же восприимчивым и уступчивым, когда она заведет решающий разговор.

Наконец они приняли душ, накинули халаты и уселись в гостиной на диванах, чтобы выпить кофе. Настроение у обоих было умиротворенным и благодушным. Нина выбрала наиболее подходящий момент.

— Энтони, я хочу, чтобы ты женился на мне.

В ответ на ее предложение он лишь удивленно улыбнулся.

— Я уже несколько раз ходил к алтарю, Нина. Уверяю тебя, этот путь вовсе не устлан розами, как тебе, вероятно, кажется.

— Так было с твоими предыдущими женами, — ответила она и откинулась на спинку дивана, скрестив ноги так, что полы ее халата разошлись в стороны. — Мы с тобой живем дольше, чем ты прожил со всеми ими, вместе взятыми.

Он рассмеялся и кивнул, признавая ее правоту. Его взгляд задержался там, где расходились полы ее халата.

— Так оно и есть. Так зачем же разрушать это?

— Затем, что мне уже тридцать пять, и я устала быть твоей любовницей. Я хочу быть миссис Энтони Гартвик.

— Неужели Нина Дэвис настолько провинциальна? — рассмеялся он снова. — Кто бы мог подумать!

— Но ты ведь любишь меня, во всяком случае, насколько вообще способен любить. И если ты не помнишь, что было каких-нибудь четверть часа назад, то я могу со всей ответственностью заявить, что в сексуальном отношении мы на редкость гармоничная пара. Так в чем же, черт побери, проблема?