Дикие орхидеи - Деверо Джуд

Рассел Данн встал и полюбовался на Пэт. Теперь она стояла у плиты: выливала в кастрюлю суп из жестяной банки. Какая обыденность!..

Но эти образы вонзались мне в сердце так глубоко, что я был уверен: оно кровоточит.

Он повернулся ко мне и снова улыбнулся. За его спиной уже разыгрывалась другая сцена. Я увидел молодого парня на вечеринке. Это ввело меня в замешательство. Кто он такой?

— Когда Генриетта увидела, как Амариса разговаривает со мной, она пришла в восторг, потому что наконец-то нашла способ избавиться от «соперницы». Тогда она еще не думала об убийстве, эта мысль пришла ей в голову позже. Разумеется, в тот день я знал, что они прячутся в кустах, но виду не подал. Мне было любопытно, что они сделают. Да, считается, что у меня нет чувства юмора, но это не так. Просто юмор у меня...

— Черный?

— Именно. То, над чем другие никогда не посмеются, меня забавляет до невозможности.

— Они тебя видели?

Когда до меня наконец дошло, что за парень веселится у него за спиной, меня едва не вырвало. Это тот, кто убил мать Пэт. Он пил и развлекался на вечеринке, но я знал, что через несколько минут он отнимет жизни нескольких человек. Одну оборвет машиной, еще три отравит горем.

— Да, — продолжал мистер Данн, — они выскочили из своего укрытия и закричали Амарисе, что она разговаривает с пустым местом. И знаешь, что любопытно? Она не испугалась.

Я слушал его, но все же не мог оторваться от сцены, что разыгрывалась передо мной. Парень садился в машину. Дорогую, купленную на папочкины денежки.

— Но Амариса поступила иначе, — сказал я.

Картина изменилась. Я видел маму Пэт: она забиралась в машину. Я хотел прыгнуть прямо туда, в видение, и остановить ее. Пожалуйста, не надо! Пожалуйста, не делайте этого! Мне хотелось кричать. Но я молчал.

— Да. — Рассел Данн вел себя так, будто, кроме нашей культурной беседы, в комнате ничего не происходило. — Амариса верила, что все заслуживают доброты.

— И даже дьявол.

Я пытался отвести взгляд и не смотреть, как мать Пэт заводит машину. Это в последний раз, подумал я. В последний раз она куда-то едет.

Мать Пэт стояла на светофоре. Красный сменился зеленым. Сейчас она умрет. Вот парень гонит на своем авто, хлещет пиво и курит косяк. Глубоко затягивается. В полицейском рапорте была упомянута марихуана. Интересно, сколько стоило отцу ублюдка скрыть это от следствия?

— И тут я им показался. Не таким, каким меня рисуют в книгах, а как есть. Каким ты меня сейчас видишь. Когда это не сработало, я позволил им увидеть то, чего они ожидали.

Я смотрел, как мать Пэт отпускает педаль тормоза и машина трогается с места. Парень даже не взглянул в сторону светофора: он искал пиво на заднем сиденье.

Мать Пэт приближалась к точке столкновения. У меня едва не остановилось сердце. Я протянул руку, словно силясь остановить ее.

В следующую секунду я увидел лицо матери Пэт за миг до столкновения. Она уже знала, что он врежется в нее. Знала, что умрет.

Стоп-кадр. Увеличение. Лицо крупным планом. Он заставил меня смотреть на застывшее выражение ужаса на лице женщины, которую я так сильно любил.

Мне потребовалась вся сила воли, до последней капли, чтобы отвести глаза и посмотреть на него.

— Выходит, они действительно узнали, что Амариса разговаривала с...

— Можешь сказать вслух. С дьяволом. Впрочем, у меня есть и другие имена. Они испугались и, наверное, убежали бы, но двое из них считали Амарису корнем всех своих проблем — и они не сбежали. Увидев в их глазах жажду убийства, Амариса попятилась и споткнулась о камень, из которого некогда была сложена труба в той хижине. — Дани пожал плечами с таким видом, что я сразу понял: это он подстроил ее падение — и он же сделал так, чтобы ее нога застряла между камнями. — Я стоял там и мог их остановить, но не остановил. И знаешь почему?

— Нет. — Сердце мое глухо колотилось где-то в области горла. Я смотрел в красивое лицо Рассела Данна.

- Ну же, ты ведь писатель, попробуй догадаться.

— Никаких идей.

Лицо его потеряло всякую веселость.

— Если хочешь еще хоть что-нибудь написать в этой жизни, то лучше попытайся. Ну, давай!

Я сглотнул.

— Ты хотел заполучить ее душу?

Он вновь ободряюще улыбнулся. Может, он управлял моими мыслями, но я внезапно нашел ответ:

— Если бы Амариса умерла в ненависти, она досталась бы тебе.

— А ты хорош. Очень хорош. Да, именно так. Я надеялся, что она станет проклинать их, ненавидеть — и тогда я заполучу ее, она будет жить со мной...