Клуб Первых Жен - Голдсмит Оливия

Аарон закрыл лицо руками. Он был опустошен и напуган, напуган больше, чем когда-либо в своей жизни. Такого чувства страха он не испытывал с тех пор, как ушел из отцовского дома. Удастся ли им вынюхать, что Морти возместил ему часть его убытков? Адвокат недавно сказал, что Морти в порядке. Однако до сих пор тот был в тюрьме. Неужели им все-таки удастся загнать его в угол?

Аарон снова подошел к зеркалу. Он выглядел старым. Его костюм никак не подходил для следующей встречи – слишком уж он был консервативным. Аарону показалось, что он очень смахивает на неудачника.

И тут неожиданно к нему пришла идея. Он встал, надел пиджак и вышел, сказав секретарше, что скоро вернется.

Миновав Двадцать третью улицу, он зашел в магазин Пола Смита, самый шикарный в этой части города.

– Мне нужна рубашка, галстук, брюки, которые я смогу сразу надеть, – сказал он продавцу. – Тридцать пятый размер.

Аарон перевел дыхание. Да, сейчас он вернется в агентство и изложит свой план перед правлением. Он обязательно их убедит. Они непременно его поддержат. Да что они все стоили бы без его таланта! Он когда-то взял их на работу. Все они, так или иначе, ему обязаны. Если пойдут против него, пусть пеняют на себя. И все-таки его не оставляли сомнения. Это поколение такое странное – кто мог знать, что они выкинут. Существуют ли вообще для них такие понятия, как преданность и чувство долга?

4

ЗА ГРАНИЦЕЙ – АВУАРЫ, В КАМЕРЕ – НАРЫ

В центре Нью-Йорка, у Гудзона, в Федеральной тюрьме Морти Кушман, лежа на нарах, размышлял о том же. Эта проблема занимала его мысли уже в течение двух недель, с тех пор как его привезли сюда.

Процедура приема была до тошноты медленной. Он бесконечно переходил из одной очереди в другую. Целью этого могла быть только проверка терпения. Попав сюда, он рассматривал все, что здесь находилось. В непременный серый тюремный цвет было окрашено буквально все: стены, столы, стойки, рубашки охранников. Ему велели пройти по одной из разноцветных линий на полу – он прошел вдоль коричневой. Вновь прибывшие заключенные были одеты в комбинезоны, цвет которых каждый выбирал сам. Почему он выбрал голубой, он сам не знал.

Теперь, надев голубую униформу, он лежал на нарах и ждал. Он проклинал Лео Джилмана за то, что тот не добился, чтобы его выпустили под залог. «Я сделаю все возможное, – сказал тогда Лео. – Просто на это уйдет время. Мне же нужно убедить их, что ты не сбежишь. С твоей стороны было огромной глупостью столько вкладывать за границей. Теперь они боятся, что ты скроешься. Им все это не нравится, Морти».

Поначалу Морти не поверил, что его не выпустят под залог. Теперь, после двух недель заключения, идея сбежать из страны стала для него очень заманчивой.

Попав сюда впервые, он стал приглядываться к заключенным, искать родственную душу. Впереди него стоял парень, у которого, казалось, не было никаких забот и проблем. Морти почувствовал к нему симпатию. Симпатия улетучилась, когда выяснилось, что этот парень похитил девушку, которая когда-то его бросила, и ее нового друга. Похищение произошло в Бронксе, убил он их в Нью-Джерси, выбросил тела из машины в Мэриленде.

Парень позади него пытался угнать самолет из аэропорта Кеннеди, угрожая бомбой. Морти передернуло. Он подумал: существует ли тюрьма-клуб для преступников-аристократов, преступников с чистыми руками? Он был рад, когда охранник запретил им переговариваться. Упаси Господи, чтобы такие парни узнали, что он здесь за уклонение от уплаты налогов. Уважения у них это не вызовет.

Во время врачебного осмотра служащий, заполнявший бланк, спросил, нет ли у него вставных зубов. Когда Морти ответил, что нет, служащий пожал плечами, что должно было изображать сочувствие. Морти насторожился. Это что еще значит? Какой-нибудь условный язык, тюремный жаргон?

В конце концов его повели по длинным коридорам, каждый из которых заканчивался постом охраны. Охранник с шумом закрывал за ними дверь. После нескольких переходов Морти и других вновьприбывших разместили в камеры, которые должны были стать их временным пристанищем. Когда их вели вдоль решеток, заключенные из других камер окликали тех из них, кого они выбрали себе в качестве будущих партнеров. Все, кто находился в тюремном корпусе, высыпали к решеткам и наблюдали за парадом новичков.

– Ути-ути-ути, лапоньки. Вот ты, круглозаденький, ты только мой. Всем говори, что ты принадлежишь Элу. Эл тобой займется. Ты – для меня, я – для тебя. Запомни меня, мой сладкий, а я уж тебя не забуду.