Экзотические птицы - Степановская Ирина

Владик Дорн смотрел на нее и думал: сразу ее развернуть пинком к двери, чтобы она вылетела из комнаты, будто пробка из бутылки, или еще подождать? Рая, видимо, правильно поняла его взгляд.

«Ничего! Стерпишь! — думала она. — Городские мужики пугливые! Жен боятся хуже всякого черта! Напакостить рады, будто коты, а как отвечать — так в кусты!»

«Ну и что она мне теперь преподнесет? — думал Дорн. — То, что пойдет к Алле и расскажет, какой я негодяй? Но доказать ей свою правоту будет трудно. Даже если она и возьмет в компаньонки эту ее подружку, как ее… Галку. Но все равно для Аллы приятного мало. — Дорн задумался. — А вдруг после Райкиного визита Алла еще больше захочет рожать? И я буду метаться между двух беременных женщин! Кошмар! Но какой же я осел, вовремя не раскусил Райку! И что теперь делать? Попробовать ее подкупить? Пообещать ей все, что она хочет, только бы избавилась от беременности?»

— Рая, ты должна беременность прервать! — твердым голосом сказал Дорн. — Ты меня все-таки просвети, — внимательно посмотрел он на держащую руки на животе Райку, — какой точно у тебя срок?

— Четыре с половиной месяца! Уже половина! — с гордостью проговорила она с видом безвинно опороченной особы королевской крови. — И врач на УЗИ посмотрела и сказала, что у нас будет мальчик!

— Леший бы тебя, дуру, подрал! — в сердцах, не сдержавшись, сказал Дорн и встал. — Все равно придется беременность прерывать! Даже не думай о другом исходе и не дури! Ничего у тебя из твоего шантажа не выйдет! Хоть бы о здоровье подумала! Чем раньше сделаешь, тем меньше вреда и опасности!

— Так я же вам говорю. — Рая прекрасно понимала, что ее ценность заключается в ее животе. Стоит ей лишиться того, что уже шевелилось у нее внутри, и Дорн действительно никогда к ней больше близко не подойдет. — Для верующей аборт делать — грех! Тем более на таком сроке. И я теперь решила насмерть против аборта стоять. А если вы будете настаивать, то в этой прекрасной комнатке диктофончик имеется! На него весь наш разговор и записан.

У подруги брат учился на факультете журналистики, и идея с диктофоном исходила от нее. «Если на диктофоне разговор будет записан — он не отвертится!» — был вынесен приговор.

— Да я в организацию пойду, «Женщины против насилия», — продолжала Рая. — В «Московский комсомолец» поеду, всем расскажу, что вы сами врач и что меня принуждаете идти против моего закона совести! Да я в Думу пойду или к писательнице Маше Арбатовой, она вас вообще по стенке размажет! — нагнетала обстановку Рая. — Вы-то почему сами не предохранялись? Все на женщину хотите свалить! Ничего не выйдет!

«Да если бы мне надо было предохраняться, — чуть не сорвалось с языка у Дорна, — на хрен ты мне вообще нужна! С женой предохраняйся, с любовницей предохраняйся, все проститутки скоро в профсоюз вступят, с ними тоже предохраняйся. Проще импотентом стать!» Он хотел проорать ей это в лицо, чтобы не слишком о себе воображала, но промолчал. Вспомнил первые дни их знакомства, когда Райка сразу после училища по чьей-то рекомендации пришла к ним в отделение. Вспомнил ее чистенькое, будто фарфоровое личико, наивные голубые глаза, розовые щечки. Как топорщился в определенных местах белоснежный накрахмаленный халатик, как забавно и заманчиво расходился он сзади, обнажая крепкие тугие ножки, не вмещавшиеся в ультракороткую мини-юбку. Это сейчас она уже переоделась в фирменную пижаму, как все медсестры. А тогда, в первые месяцы ее работы, было в ней что-то заманчивое и чистое, наивное и простое. Вот он и счел ее простушкой! Что и говорить, лакомый тогда она была кусочек. А себя считал чуть ли не благодетелем. Как у Галича: «Поясок ей покупал поролоновый и в палату с ней ходил Грановитую». Вот и разбирай теперь, простушка она непутевая или умелая шантажистка.

— Так все-таки что же ты от меня хочешь? — спросил он.

— Чтобы вы мне денег дали, — сказала она. — Зарплата у меня хоть и побольше, чем в других местах, но, сами знаете, ее ни на что не хватает!

— Ну, блин, прямо крепостная актриса! — хмыкнул вслух Дорн и внимательно посмотрел на нее. — Ну а если я скажу, и можешь считать, что так оно и есть, что никакого отношения к этому ребеночку я не имею?

— Да ведь это будет грех! — закрестилась на монитор компьютера медсестра. — И чтоб его не допустить, я к вашей жене прямым ходом пойду, пусть она рассудит нас по-женски, по-человечески. Я ведь не настаиваю, чтобы вы женились на мне. А ребеночка своего каждый признать должен. И потом, у меня к вам ведь еще один подходец имеется…