Зависть - Браун Сандра

— Какие же ошибки я совершил? — с кривой ухмылкой осведомился Ной.

— Самая первая и главная твоя ошибка, которая заставила меня насторожиться, заключалась в том, что ты начал загодя готовиться к этой вечеринке, тогда как обычно ты поручаешь покупать подарки для Марис своей секретарше. Это было так не похоже на тебя, что я волей-неволей начал к тебе приглядываться и довольно скоро обнаружил, что ты не совсем таков, каким хочешь казаться. Я увидел тебя настоящего, Ной, и…

— Просто потрясающая проницательность, мистер Мадерли!

Дэниэл покачал головой:

— К сожалению, на этот раз моя проницательность меня подвела, в противном случае тебе вообще бы не удалось меня обмануть. Но ты слишком ловко притворялся, и я не сумел распознать, что ты носишь маску. Отличную маску, Ной! Ты успел зарекомендовать себя хорошим бизнесменом и издателем задолго до того, как пришел в «Мадерли-пресс». Кроме того, я, как и Марис, был очарован твоей книгой и ошибочно полагал, что такую честную книгу может написать только человек порядочный и прямой.

Ной сложил руки на груди и самодовольно улыбнулся.

— Кому, как не вам, знать, мистер Мадерли, что все написанное в книгах — ложь, выдумка. И мой «Побежденный» вовсе не случайно написан в эдакой придурковато-честной манере… Я наделил своих героев прямодушием, благородством, честностью вовсе не потому, что придерживаюсь тех же взглядов. Я не знаю, существуют ли честность и бескорыстие на самом деле — я лично в это не верю, но зато мне прекрасно известно, что помогает продавать книги. Выдуманная честность и выдуманное благородство выдуманных героев — вот на чем стоит книгоиздание со времен самой первой книги. Обычный человек хочет верить в то, что благородство существует, что зло можно победить добром и что добродетель — награда сама по себе. Читатели просто тащатся от этой ерунды, и каждый издатель, если только он хочет процветать, просто обязан совать им эту жвачку.

Как вы знаете, дорогой мой мистер Мадерли, я вырос в типичной южной семье, и родители с детства кормили меня байками о моих предках — благородных джентльменах-южанах, потомках средневековой аристократии. Пока я был мал, я не мог сказать им: «Хватит! Надоело!» — хотя от их сказочек о честности и благородстве меня буквально выворачивало наизнанку. Но когда я вырос, я решил использовать накопленную информацию, чтобы одурачить доверчивых читателей, которые ждут от книжных героев именно того, что не существует в жизни. Все это лживое дерьмо я слил под одну обложку и швырнул им, словно свиньям, чтобы освободиться от того, во что никогда не верил.

Ной снова усмехнулся.

— Ясноглазая героиня и отважный герой, не лишенный, впрочем, некоторых, весьма симпатичных недостатков!.. — проговорил он презрительно. — Как же мало нужно среднему человеку! Что ж, пусть жрут то, что заслужили. Мало кто из них способен догадаться, что волнующая история любви Шарлотты и Сойера Беннингтона — это плевок в их слюнявые хари. Лично меня переживания моих героев ни капли не трогают и не волнуют. Единственное, что меня волновало, — это размер гонорара, интерес издателей и количество положительных рецензий, которые напечатают ведущие газеты и журналы. На последние я, кстати, особенно рассчитывал, так как мне хотелось привлечь ваше внимание к своей скромной особе.

— Почему же именно мое? За что такая честь?

— Потому что из всех крупных издателей, мистер Мадерли, только у вас была взрослая незамужняя дочь, и к тому же не дурнушка. Когда же я узнал, что «Побежденный» — ее любимая книга, я просто не поверил своему счастью. Это обстоятельство открывало передо мной головокружительные перспективы, и я был бы дураком, если бы не воспользовался своей удачей.

Даже догадываясь о том, что представлял собой Ной на самом деле, Дэниэл был потрясен этим заявлением.

— И ты… так спокойно признаешься во всем этом? — спросил он. — Неужели ты и вправду относишься к своей работе, к людям, к жизни так… так цинично?!

— Даже еще хуже, — отозвался Ной, явно бравируя, и Дэниэл скорбно покачал головой:

— Как жаль, что такой талант пропал зря!

— Да будет вам, мистер Мадерли! — перебил его Ной. — Не стоит жалеть меня — я отлично себя чувствую. Что касается вашего обвинения в лицемерии и двуличии, то сами-то вы немногим лучше меня. Вам — как и мне, впрочем, — доподлинно известно, что автор, который присылает нам по два крутых полицейских детектива в квартал, очень любит, когда секретарь хлещет его кнутом и имеет его в задницу. Это настолько его возбуждает, что после каждого сеанса анального секса он бежит к рабочему столу и начинает описывать похождения своего крутого героя-гетеросексуала со внешностью Шварценеггера. А этот, как его… преподобный? Ну, тот, который стряпает книжки о христианском всепрощении и о том, что надо воздавать кесарю кесарево, а сам то и дело нарывается на неприятности с налоговым управлением? Ведь вы издаете его, а сами говорите мне о лицемерии!..