Поверженные барьеры - Картленд Барбара

Именно местный врач впервые заговорил с родителями Гектора о том, что настанет день, когда мальчик защитит диплом. Однажды, проезжая по долине, он остановил машину, чтобы поговорить с Макклеодом. Старый лесник спускался с холма с ружьем за плечом и двумя собаками у ног. Он приветствовал врача.

— Доброе утро, доктор, — сказал он. — Вы приезжали к миссис Мактэвши? Кажется, она постоянно недомогает этой зимой.

— Я еду к ней. Она очень больна, и я сомневаюсь, что она доживет до весны. Но я хочу поговорить о вашем мальчике, Макклеод. Вчера он пришел ко мне и привел пациента.

— Вы имеете в виду Гектора? — спросил Макклеод.

Доктор улыбнулся.

— Мальчик — прирожденный врач. Если его дар пропадет, то это будет преступление. Он привел ко мне ребенка, который сильно поранил себя на берегу. Он остановил кровотечение жгутом и сделал это очень хорошо. Он помогал мне, когда я зашивал рану, и делал не меньше, чем молодой студент в больнице. Постарайтесь накопить немного денег, Макклеод, потому что рано или поздно вам придется послать его в Эдинбург.

Доктор сел в машину и уехал, оставив Макклеода в недоумении. Он смотрел вслед машине, пока та не исчезла из виду. Той же ночью Макклеод рассказал жене о встрече с доктором и добавил:

— Когда я увижу этого человека снова, я поблагодарю его и скажу, чтобы он не забивал парню голову. Место, где мы живем, нравится мне, а до меня здесь жил мой отец, так что оно будет достаточно хорошо и для него.

В тот раз миссис Макклеод почти ничего не сказала, но она внимательно обдумала предложение доктора, а затем поговорила с Гектором и узнала, что мальчик уже сам обсуждал вопрос с доктором и принял решение.

Прошло еще два года, прежде чем проблема встала со всей остротой. Гектор заявил отцу, что решил уехать в Эдинбург. Страсти в доме Макклеода накалились. Два старших брата не то чтобы испытывали ревность к Гектору, но считали, что просто смешно променять постоянную работу на нечто проблематичное, потребующее нескольких лет учебы, в течение которых заработков не предвидится. Семья Макклеода всегда работала в поместье лорда Броры, как и некоторые их соседи, и каждому Макклеоду здесь найдется место. Плата не была щедрой, — пожалуй, в последние годы даже очень небольшой, — но несмотря на это, жизнь в родном гнезде и семейном окружении давала удовлетворение.

— Даже если ты сдашь экзамены, Гектор, неужели ты думаешь, что сможешь получить практику? — говорили братья.

Этот вопрос он слышал неоднократно, и ответ всегда был один:

— Я знаю, что смогу.

Его ответ не был ни вызовом, ни упрямством — просто он был совершенно уверен, что добьется успеха. Независимо от его желания это произвело впечатление на отца, но только с матерью Гектор мог говорить откровенно.

— Я должен поехать, мама, — говорил он. — Я не могу оставаться здесь. Что-то говорит мне, что я напрасно теряю время. Я знаю, что добьюсь успеха, пробьюсь.

Но никакие просьбы не заставили бы Макклеода дать сыну деньги, хотя у него они были, потому что он был бережливым человеком. Всю жизнь он откладывал на черный день, который все не наступал. В конце концов, когда казалось, что придется остановиться перед каменной стеной, когда отец так и не смягчился, а мать исчерпала все доводы, на помощь пришел доктор.

Он не терял времени на уговоры, а прямо сказал Макклеоду, что верит в Гектора, готов подтвердить публично свою уверенность в том, что юноша добьется успеха, и, если Макклеод не в состоянии послать его учиться, обратится за пожертвованиями к жителям деревни.

Милостыню гордость Макклеода допустить не могла. Он сдался, и два месяца спустя Гектор уехал из Гленхолма в Эдинбург. Как раз когда он сдавал последние экзамены, он получил известие, что брат его матери и его крестный умер, оставив ему триста фунтов. Сначала он едва мог поверить в такой подарок судьбы. Затем он понял, что будет для него означать эта неожиданная удача.

За едой, когда семья собралась вокруг большого, накрытого белой скатертью стола, больше всех говорил Гектор. Еще будучи маленьким мальчиком, он непрерывно болтал за столом. Действительно, одно из его ранних воспоминаний — это отец, настоятельно повторявший ему с другого конца стола:

— Парень, ешь и закрой рот.

Это приказание никогда не беспокоило его. Даже когда он был крошечным, огромный бородатый человек не вызывал в нем никакого страха в отличие от старших братьев, которые неизменно впадали в неловкое молчание в присутствии отца.